– Я в нескольких секундах от того, чтобы уложить тебя на этот диван, милая, – прохрипел он, вопросительно глядя на нее остекленевшими от хищного голода глазами.

Не нарушая зрительного контакта, Скарлетт схватилась за полы его рубашки и, соскользнув с его колен, увлекла за собой и сама улеглась на диван. Она почувствовала, как он вздрогнул, устраиваясь позади нее, чтобы лишний раз не тревожить синяки у нее на животе. Проведя ладонью по ее щеке, Сорин обнял ее за плечи. Она подняла руку и, очертив кончиками пальцев контур его губ, спросила шепотом:

– Что теперь?

– Теперь я заставлю тебя позабыть обо всем, – мягко ответил он. У нее перехватило дыхание, когда жаркие пальцы скользнули по ее шее и, задержавшись на ключицах, стали спускаться ниже. – Ты невероятно самоотверженна, Скарлетт.

Он погладил ее по груди, отчего мучительное томление усилилось. Переместив ладонь на бедро девушки, Сорин помедлил, давая ей возможность остановить его, но возражений не последовало, и он, запустив руку под тунику, коснулся обнаженной кожи. Скарлетт вздрогнула, и на его губах заиграла улыбка.

– Как чутко ты реагируешь на мои прикосновения, милая. – Его ладонь замерла на ее ребрах. У Скарлетт участилось дыхание, когда он принялся осыпать легкими поцелуями ее шею. – Ты потрясающая, – пробормотал он, не отрывая губ от ее кожи, продолжая нежно ласкать шею. – Ты сильная, умная и добрая.

Скарлетт сглотнула.

– Я убийца, Сорин, – прошептала она, когда его рука возобновила движение. – Воплощение жестокости, зла и тьмы. Так что не лги мне.

– Когда ты наконец поймешь, что я тебе не лгу? – возмутился он и, нахмурившись, сдвинулся, чтобы заглянуть ей в глаза. – Я наблюдал, как ты сегодня вела себя с детьми. Видел, как бережно ты к ним относишься, как терпеливо учишь, как любишь их. Стал свидетелем того, как тебе причинили физическую боль и заставили склониться ради обеспечения моей безопасности. – Его золотистые глаза полыхнули гневом. – В тебе есть все, кроме жестокости, зла и тьмы, – завершил Сорин свою тираду.

Его ладонь добралась до ее груди, и Скарлетт вздохнула, когда он коснулся пальцами напряженного соска. Сорин прильнул к ее губам с такой жадностью, будто пытался проглотить. Повернувшись, она прижалась к нему бедрами, заставив застонать.

Еще раз сдавив ее грудь, его рука поползла вниз, лаская живот, пупок, бедро, и замерла у пояса брюк.

– Скарлетт, – прошептал он, поглаживая резинку. Она прильнула к нему бедрами, безмолвно требуя, чтобы он опустил руку ниже. Он рассмеялся, и его смех завибрировал на ее губах.