– Элис, – позвал чей-то голос. Бастион выпрямился в своем человеческом обличье и подошел к нам.
Я почувствовала, как угрызение совести сжимает мое сердце, и прежде, чем громоздкий Ладья смог что-то сказать, я бросилась в его объятия и крепко обняла.
– Уф-ф, – проворчал он, явно ошеломленный, и немного неловко похлопал меня по плечу.
– Мне очень жаль, Бастион, – выдавила я, и он моргнул.
Немного расстроенный, он сначала посмотрел на меня, потом на метку на запястье, а затем сжал руку в кулак.
– Тебе не нужно извиняться, – глухо сказал он. – Я мало что помню, но есть кое-что другое… – Он замолчал и вздрогнул. –
Я кивнула.
– Хорошо, я не буду спрашивать, что ты здесь делаешь, у меня уже болит голова. – Он глубоко вздохнул и огляделся. – Мы все еще на поле. Что нам делать? – в его голосе не было ни малейшего колебания. И глазом не моргнув, он снова был готов исполнять роль Ладьи и выполнять мои инструкции.
– Мы… – начал Чарльз, когда всех нас прервал сильный удар.
Туман начал тревожно двигаться, и звук раскалывания камня наполнил воздух громким эхом. Игроки попятились. Бастион встал передо мной, рыча. Ранее белый туман стал темнеть, будто кто-то пролил на него чернила. Пар становился все тяжелее и изнурительнее и с привкусом темной магии осел на моем языке, в то время как земля трескалась и ее пересекала полоса толщиной в сантиметр. Земля содрогнулась, как при небольшом землетрясении. На нас опустилась тьма, и температура воздуха упала так быстро, что при выдохе я могла увидеть пар.
– Это… – начал Чарльз.
– Джексон и Винсент, – прошептала я.
Глаза двух Королей все еще были черными. За ними шли другие живые игроки. Я увидела Айвори и услышала за спиной вздох его близнеца Эбони.
Несмотря на отсутствие ветра, пальто Джексона развевалось при ходьбе. Черный дым играл вокруг его пальцев, а Винсент источал такой холод, что мне с трудом удалось подавить стук зубов. Среди них стояли Мадлен Сент-Беррингтон и Огастус Честерфилд.
Проклятие смотрело на нас глазами, в которых давно уже не было даже отголосков человеческой жизни. Тонкие черты лица Мадлен не отражали того, о чем она думала или что чувствовала. Только Огастус Честерфилд выглядел так, словно хотел быть подальше отсюда.
Я услышала позади себя шипение Чарльза.
– Ты жалкий предатель. Я знал, что ты встанешь на ее сторону.
Огастус не ответил. Он посмотрел на Проклятие, и я увидела страх в его глазах. Этот жалкий трус триста лет боялся самого себя, и даже сейчас он, казалось, предпочел унижение противостоянию.