— Иван Палыч, так ведь я же сама не видела… Это Фроська…

— Путает она что-то, это твоя Фроська, — отмахнулся доктор.

— Не путает! Она ведь маленькой была, когда первая чума была, она помнит все. У нее же ведь отец и мать от нее умерли, как тут такое забыть?

— В самом деле? — нахмурился доктор. И принялся рассуждать вслух: — Аглая, точно понос? И кожа жёлтая? Язвы есть? Горло, лёгкие? Кашель какой? Эх, послушать бы самому, осмотр произвести.

Аглая, моргнув, покачала головой.

— Иван Палыч, Фроська про язвы не говорила. Кашля, вроде, тоже нет. Только жар, животы крутит, и… ну, гадость эта, кровавая. И слабость, говорят, как будто кости тают.

— А врач местный что говорит?

— Какой врач? — удивилась Аглая. — В Рябиновке нет врача. Даже травниц нет. Сюда все ходят.

— М-да… — протянул доктор. И вдруг догадка начала крутиться совсем близко.

— Постой, Аглая. А что там, в этой Рябиновке… с водой?

— А что с водой?

— Откуда берут?

— Известно откуда — с колодца! Правда в последнее время мутная стала вода, после осенних то дождей.

Иван Палыч просиял.

— Аглая, не чума это. Дизентерия обычная. Либо… тиф, брюшной. Бактерия Salmonella typhi, передающаяся через воду и пищу. А Афинской называют, потому что впервые в Афинах была она зарегистрирована. Вспомнил!

— Ну Иван Палыч! Ну голова! — уважительно прошептала Аглая. — Так что же теперь делать? Не паниковать? Успокоиться?

— Паниковать никогда не нужно. А вот успокаиваться и расслабляться еще рано. Брюшной тиф — это не чума, но сейчас, без чистой воды и лекарств, это всё равно что… — доктор хотел сказать «смерть», но вовремя поправился: — Ничего хорошего в общем не жди. Вот что. Сходи к Анне Львовне, предупреди, только осторожно, чтобы панику в селе не поднять. Скажи ей, чтобы воду кипятила и только кипяченую пила и ученикам только такую и давала. Также скажи — пусть детей не пускают к реке.

Аглая тут же умчалась прочь.

«Нужно бы телеграмму подать в город», — подумал он.

И тут же покачал головой.