Рак. Самая банальная смерть из всех возможных. Глупая и несправедливая. Но именно она вернула меня сюда — туда, откуда мы бежали.

Я лишняя здесь. Всегда была. Чувствую это каждой клеткой, стоя у тропы и слушая, как дышит лес.

Пятнадцать лет. Будто их не было.

— Стоишь так, будто тебя сейчас съедят, — голос разрезает тишину неожиданно мягко.

Я знала, что он появится первым. Что именно он встретит меня. Отец.

Он не спешит подходить. Стоит в стороне, руки привычно в карманах куртки, взгляд спокойный, уравновешенный. Будто мы расстались вчера, а не пятнадцать лет назад.

Папа всегда был уважаемым бетой. Не тем, кто рычит громче всех. Не тем, кто бросается в драку первым.

Он держал порядок. Камень среди воды. Тот, кто гасит чужой гнев своим спокойствием.

С мамой он не спорил. Не потому что сдавался — он просто знал: её словами не остановить. Она шла своей дорогой, а он уважал её выбор. Даже если не понимал.

Для него стая никогда не была клеткой. Для него она была дыханием, способом жить.

Правила. Тишина. Чёткий порядок. Теперь он смотрел на меня так же.

И в этом молчании было больше тепла, чем во всех чужих соболезнованиях вместе.

— Привезла бумаги? — спросил спокойно, буднично. Будто речь шла о ремонте, а не о похоронах.

— Привезла. И прах тоже, — выдавила я, удерживая голос.

Он кивнул. Лёгкое, едва заметное движение головы. Так он всегда показывал согласие. Или одобрение.

Отец забрал сумку — без вопросов, без слов. Он никогда не спрашивал, нужна ли помощь. Просто делал то, что считал нужным.

Не чужому, не родовому гнезду я возвращаюсь — а к тому самому дому, где мама когда-то сажала ирисы под окнами, а я гонялась за соседскими щенками.

Пятнадцать лет меня здесь не было. А дом остался. Не старый — ухоженный. Фасад ровный, побелка обновлена. Дорожка к крыльцу чистая, выложена плиткой.

Сад живёт своей жизнью: яблони аккуратно подрезаны, малина раскинулась вдоль ограды, у забора вьётся виноград.

Отец ухаживает за всем этим сам. Даже скамейка под окном отполирована, крепкая, как и прежде. Качелька тоже на месте — новые верёвки, но та же доска.