И вот он снова здесь. Но уже не мальчишка, а вожак.

Рядом с ним Брендон. Его друг, тень, правая рука. Он всегда был рядом, всегда прикрывал и поддакивал. Что они делают здесь, у нашего дома?

Глава 2

Глава 2

Райн

Быть альфой — это не про титулы. Не про звание, которое носят с пафосом, будто корону.

Это про силу. Про власть, к которой не прилагаются объяснения. Про тот вес, с которым ты входишь в зал, — и все затыкаются. Я давно в этой роли. Формально — наследник вожака. А по сути — тот, кого зовут, когда в стае пахнет кровью и беспорядком.

Отец умеет держать лицо. Его уважают. Но если нужно действовать быстро — смотрят на меня.

Я не стремился к власти. Не рвался в главари. Стая не слушает слов — стая чувствует запах силы.

Или подчиняется, или ломается.

Днём — рутинная грязь: разборки, долги, территориальные конфликты. Беты, уверенные в своей исключительности. Омеги, жалующиеся на давление. Молодняк, дерущийся за право поднять голову.

И каждый раз — я выстраиваю порядок. Жёстко. Однозначно. Без вариантов. Стая не прощает слабости. Она чует её за версту — и бросается разрывать. Моя задача — не дать им даже мысли о том, что можно пойти против. Я подавляю. Силой. Словом. Взглядом. Мне не нужно кричать. Мой голос звучит тише, когда я зол.

Я снимаю маску. Срываю всё, что днём служит фасадом. Роль сына. Наследника. Контролёра — это лишь видимость, когда солнце заходит за горизонт. Наступает моё время.

Ночь — это когда зверь выходит на охоту. Когда не нужно притворяться. Когда правила устанавливаю только я.

Клубы, жара тел, запах пота и громкая музыка, долбящая в виски — вот где я по-настоящему живу. Здесь нет стаи, нет правил, только я — и мой зверь, который берёт всё, что хочет, сколько хочет и когда захочет.

Я выхожу — и самки текут сразу, стоят в очереди, ловят взгляд, будто от этого кончат. Им не нужно имя — хватает запаха и того, как я смотрю, будто уже раздеваю. Каждую ночь — новые тела, новые стоны, и плевать, одна ли, две — если хочу, беру всех.

Я теряюсь в коже, в стонах, в ногтях, оставляющих следы на спине.

Они шепчут, просят, стонут, цепляются, но я не слышу слов. Только звук удара тела о матрас, только жар, только вгрызание зубов в чужую шею. Меня не интересуют имена. Я даже не смотрю в глаза.

Они приходят на одну ночь — чтобы я их трахнул так, как никто раньше не мог. Я вбиваюсь до упора, не спрашивая, не жалея, пока не начинают стонать, царапать, умолять не останавливаться. Я не обещаю ласки — только жёсткий, звериный секс, от которого сбивается дыхание и трясёт бёдра. После меня им уже никто не нужен — потому что сравнивать не с кем.