Но сейчас все тихо. Серебряная тень занавесок скользит по непозволительно хорошему телу Сайруса, его волосы отброшены назад, он смотрит на меня так, словно видит то, что не могу видеть я, словно этот момент что-то значит.

– Я просила тебя не смотреть на меня так, – говорю я.

С губ Сайруса срывается звонкий смех, а мое сердце пропускает удар. Он проглатывает звук, в извинение оставив только улыбку, словно он не собирался выпускать свой смех на свободу, и невозможное желание разрывает меня, глупое и невозможно наивное.

Смех был настоящим. Но Сайрус знает, как знаю и я, что у нас есть свои роли, которые мы должны сыграть, и мы слишком много раз нарушали обещания, которые давали друг другу, при любой удобной возможности. Какими бы мы были, если бы не ссорились каждый раз, когда это было так важно? Возможно, мы бы нашли утешение друг в друге, а не искали подвоха.

Я не жалею о сказанной лжи, как и о выполненных приказах его отца, или о том, что хранила тот шип спрятанным в шкафу. Но я жалею об этом моменте, украденном из другой нити судьбы, где мы беспечные и счастливые.

Мне никогда не стоило слышать его смех.

– Ты помнишь слова пророчества, которое мне сказала? В стихах? – шепчет Сайрус.

Путь к любви истинной всегда непрост, Примет ли выбор твой король, вот в чем вопрос.

– Надия подходит. – Я проглатываю ком в горле. – Оно не подходило, когда речь шла о Рее, но сейчас в нем есть смысл.

– Да, Надия подходит, – он бросает на меня взгляд, а потом вновь смотрит в потолок. – Но оно также подходит и тебе.

Любовь твоя придет внезапно, Но покинет тебя с наступлением заката…

Он удивился, когда мы столкнулись в лабиринте. Я сбежала с бала.

И самое важное, его отец будет в ярости, если нас сейчас обнаружит. У меня во рту пересохло.

– О чем ты говоришь?