Я с трудом открываю дверь и захожу. Большая комната, дорогая мебель, ковер на полу. За столом сидит директриса.

- Не забудь обувь снять! – рыкает на меня, едва я делаю шаг.

Разуваюсь, и ступаю босыми ногами по ковру.

- Проходи, садись, - указывает на стул возле стола.

Следуя указаниям, умащиваюсь на край стула, чинно складываю руки на коленях. Директриса поднимает взгляд от каких-то своих бумажек и внимательно на меня смотрит. Пристально, изучающе. Я бы даже сказала, что оценивающе.

- Мари, вчера у тебя был день рождения. Тебе исполнилось восемнадцать лет. Ты знаешь правило сиротского дома: мы предоставляем кров и еду только для детей, а ты отныне считаешься взрослая девушка. И я не могу больше держать тебя здесь. Прошу, собери свои вещи и покинь приют до обеда.

- Но… - я даже не знаю, что сказать, - и куда мне идти? У меня же, кроме сестры, тут больше никого нет. И… что я умею? Мне что, на улице ночевать?

- Мари, - директриса делает многозначительную паузу, - конечно, я могла бы тебе помочь…

- Я буду очень признательна.

- Не всем, а только хорошим, трудолюбивым девушкам, я помогаю. Ты знаешь, у нас есть несколько покровителей. Иногда им нужна прислуга. Вот и сейчас барон Мунс попросил подыскать ему горничную. Я тут же подумал о тебе. Барон щедро предоставляет комнату, стол и жалование. От тебя только требуется усердие и послушание. Как думаешь, справишься?

Я согласно киваю, но у самой режет слух вот это «усердие и послушание». Не знаю почему.

- Тогда подпиши вот эти бумаги, - директриса тут же передает мне несколько листов, исписанных каллиграфическим почерком. – Это документ о том, что ты не в претензии к приюту. И что берешь на себя обязательства работать горничной совершенно добровольно.

Я во все глаза смотрю на документ и понимаю, что некоторые слова могу прочитать, хоть и с трудом. Но общий смысл предложения понять не в состоянии. Капец! Девушек что, не обучали грамоте?

- А если я не подпишу? – спрашиваю.

Лицо директрисы еще секунду назад лучившееся улыбкой, застывает. Если бы можно было убивать взглядом, я бы уже лежала на полу.

- Если не подпишешь, то выйдешь за стены приюта и иди, куда хочешь. Хоть на улицу голых ив, хоть в публичный дом. Твое дело.

Да уж… какой широкий выбор будущей профессии у выпускниц приюта. Получается, что вариантов у меня не особо. Поэтому беру все-таки предоставленную ручку и подписываю бумаги. С трудом, выводя непослушными пальцами кривые буквы имени. Мари Фаро.

- Вот и молодец, - на лицо директрисы возвращается улыбка. – А сейчас собери вещи, попрощайся с сестрой и будь готова через пятнадцать минут за тобой приедет экипаж. Видишь, как барон беспокоиться о своих работницах. Знает, что молодой девушке негоже ходить одной по улицам. Иди, Мари.