Телеги въехали в центр. Первый дом — высокий, с теремом, тройным наличником, ласточкиным гнездом под крышей и с резным крыльцом. Раиса встала, ощупывая глазами пространство. Тишина стояла почти храмовая.

— Вот он, твой, — сказал домовой. — Здесь до тебя жили добрые люди. Исчезли разом, будто Сварог рукой махнул. Дом стоял нетронутый, как под печатью.

— А кот ты чей? — прищурилась Раиса.

— А я вольный. Где дом — там и я, — ответил Баюн и с достоинством прыгнул с телеги на крыльцо. — Меня не выбирают. Я сам выбираю.

Раиса вздохнула и медленно подошла к двери. Внутри пахло сушёными травами, воском и древом. Всё было нетронуто: покрывала лежали на лавках, утварь сверкала чистотой, печка была засыпанной золой, словно кто-то только вчера перестал топить.

— А это что, ковёр? — удивлённо провела она рукой по узорчатому половичку.

— Не ковёр, а путь в другую комнату. Здешние не ходят по голой доске — ноги-то с утра босые. И травы под порогом кладут не ради красоты — а чтоб нечисть не пускать, — Мирослава уже стояла у двери с корзиной.

Раиса опустилась на лавку. "Так вот оно какое, начало..."

— Ну, раз князь дал тебе срок до утра, поди отдохни. А к рассвету решим: пойдёшь в боярский дом в городе или в этот… заколдованный посёлок. Хотя ты уже, по-моему, выбрала.

Раиса усмехнулась:

— Мне только лопаты не хватает и плана посадки. И травника с книжкой.

— Будет тебе и травник, и план, — отозвался домовой. — Только ты сначала скажи, кого брать в соседи. А то у нас тут… магия — штука деликатная. Не всякий выдержит.

Раиса поднялась, посмотрела в окно — на лес, что клубился за околицей. Лес был странно живой: будто бы сам смотрел в ответ.

"Ну что, Раиса Ивановна, новая жизнь? Или новая работа?"

Она расправила плечи.

— Мирослава, иди сюда. Будем писать список. Князь хочет список — он его получит. И пусть не жалуется, что мы его слишком буквально поняли.

Баюн и домовой переглянулись.

— Чует моё кошачье нутро — будет весело, — пробурчал кот.

— Весело? — фыркнул домовой. — Скорее, Перун нас побери… если мы это всё переживём.

Когда у избушки завёлся характер”