– Нет, не со мной, – ответил солдат.

Двое подошли к каджиту и разрезали его путы, после чего клинок был впихнут в его лапы.

Норд не спеша подошёл к Дро'Зариму. Каджит, посмотрев на него уже понимающим взглядом, сказал:

– Не будет этого.

– Боишься пораниться? – усмехнувшись, спросил солдат.

– Не имею желания участвовать в этом абсурде. Проливать кровь свою и своего сородича на потеху скопившимся здесь людям, – ответил Дро’Зарим.

– Сейчас не то положение у тебя, чтобы говорить, чего ты желаешь, а чего нет. Не будешь биться с ним – умрешь сразу же, а потом и все твои друзья-каджиты.

Нисаба посмотрела на Дро’Зарима, молча стоя у него за плечом. Каджит поник головой, глубоко вздохнул. Солдат не спускал с него взгляда, держа клинок на вытянутой руке. После продолжительного молчания в лагере, сопровождаемого треском горящего хвороста в костре, Дро’Зарим поднял свои хладнокровные глаза и вытянул свои лапы.

– Не очень то удобно драться, когда лапы связаны, – неохотно протянул он.

Норд кивнул рядом стоящему солдату. Тот, вынув кинжал, небрежно разрезал путы одним движением. Каджит потёр кисти, что ужасно горели от грубой верёвки, после чего не спеша принял клинок, повертев лезвие и изучив его.

Норд отошёл от него.

– И так, Братья! Сейчас у нас выдастся уникальная возможность понаблюдать за поединком двоих каджитов, неистово стоящих на своих принципах, прямо противоположных! Холодный рассудок или горящие эмоции? Умение полагаться на свой разум или на свою дурь и силу? – норд указал пальцем на Тхингалла. – Оружие окропится кровью и победителем выйдет лишь тот, кто не побоится её!

Тхингалл, опустив свой клинок, наблюдал за танцующими языками пламени, что вздымались ввысь за многочисленными головами окруживших их нордов. Дро’Зарим не спеша вышел вперёд, держа остриё меча опущенным вниз. Каджит смотрел на Тхингалла, чуть сузив свои зрачки. Его лапа прошлась по чёрной гриве, бережно приглаживая её.

Нисаба затаила дыхание. Каджитке хотелось закрыть глаза, стать слепой и глухой, чтобы не видеть дальнейшего, не переживать то, что ледяной волной нахлынуло на неё. Поразило, словно огромный и острый айсберг, её сердце, что вырывалось из груди учащённым биением.

Ра’Мирра спрятала глаза в грудь мужа. Джи’Фазир успокаивал её, поглаживая по голове. Они были единственными, чьи лапы были свободными от жгучих пут, но страдали они от этого насильственного плена не меньше, чем их друзья.

– Да пускай этот поединок станет предвестником большой бури, что вот-вот обрушится на эти земли, – сказал, завершая свою речь, норд, после чего отошёл к своим соратникам в гущу толпы.