Под снегом оказалась целая деревня, вмерзшая в лед. У многих глаза были открыты. Рин не заметила крови. Люди как будто умерли от холода, а может, и от голода. Повсюду обнаруживались следы наскоро разведенных костров, давно потухших.

Ей не выдали факел. Рин еще дрожала после увиденного и подпрыгивала от каждого шороха, так что не удержала бы ничего в руках. Но она отказалась возвращаться обратно в лагерь и стояла на опушке леса, оторопело уставившись на солдат, смахивающих снег с очередных трупов. Тела семьи сбились в кучу, мать и отец пытались загородить детей.

– Ты как? – спросил Нэчжа.

Он в раздумьях занес руку над ее плечом, словно не знал, стоит ли до нее дотрагиваться.

Рин смахнула руку.

– Ничего страшного. Я уже видела трупы.

И все же не могла от них отвернуться. Они выглядели как лежащие в снегу куклы, совершенно целые, только не шевелились.

У большинства взрослых к спине были привязаны котомки. Рин увидела рассыпавшиеся фарфоровые тарелки, шелковые платья и кухонные принадлежности. Похоже, люди пытались унести с собой весь скарб.

– Куда они шли? – гадала она.

– Разве это не очевидно? – откликнулся Катай. – Они бежали.

– От чего?

И тут Катай сказал то, что никто не осмеливался произнести:

– От нас.

– Но им нечего было бояться. – Нэчже было явно не по себе. – Мы бы обращались с ними так же, как и со всеми остальными. Дали бы возможность проголосовать.

– А правители сказали им иное. Наверняка внушили, что мы всех перебьем, – предположил Катай.

– Какая нелепость, – фыркнул Нэчжа.

– Разве? – спросил Катай. – Вот представь. Ты знаешь, что приближается армия мятежников. Старосты деревни – самый надежный источник сведений, и они говорят, что мятежники убьют всех мужчин, надругаются над женщинами и поработят детей, ведь именно таким всегда представляется враг. А ничего другого ты о врагах не знаешь. Так что ж остается? Собрать все, что можно унести, и бежать.

Рин могла вообразить, что было дальше. Люди бежали от Республики, как когда-то от Федерации. Но зима пришла раньше, чем кто-либо рассчитывал, и они не успели спуститься в долину. Не нашли пропитания. И настал момент, когда стало слишком трудно бороться за жизнь. Они решили, что это место ничем не хуже любого другого, чтобы со всем покончить, просто легли и обнялись, а возможно, и не почувствовали конца.

Возможно, просто уснули.

С начала войны Рин не удосужилась задуматься, сколько человек погибли и сколько лишились крова. Цифры увеличивались слишком быстро. Несколько тысяч умерли от голода. Или сотни тысяч? А еще вражеские солдаты, в каждой деревне все больше.