Она проглотила внезапную волну отвращения. Нет. Нет, она так не поступит. Просто не сможет. Получит все ответы другим путем. Сейчас не время. Рин встала.

Нэчжа снова открыл глаза.

– Куда ты?

– Тебе нужно отдохнуть, – ответила она.

Он заворочался.

– Нет… не уходи…

Рин помедлила у двери.

– Пожалуйста, – настаивал Нэчжа. – Останься.

– Ладно, – сказала Рин и вернулась к кровати. Она взяла его ладони в свои. – Я здесь.

– Что со мной случилось? – пробормотал Нэчжа.

Рин сжала его пальцы.

– Просто закрой глаза, Нэчжа. Поспи.

Остатки флота еще на три дня застряли в заводи. Половине солдат пришлось обрабатывать ожоги, и вонь от разлагающихся трупов стала столь нестерпимой, что люди заматывали тряпками лица до самых глаз. Цзиньчжа в конце концов принял решение выдавать морфин и другие лекарства только тем, кто имеет шанс на выживание. Остальных свалили ничком в грязь на берегу, и они лежали так, пока не перестали шевелиться.

Времени на похороны не было, и потому из мертвецов и кусков неподдающихся ремонту кораблей сложили костры и подожгли.

– Как умно! – сказал Катай. – Нечего отдавать империи хорошее корабельное дерево.

– Ну зачем ты так? – отозвалась Рин.

– Решил похвалить Цзиньчжу.

Сестра Петра стояла у горящих трупов и бормотала поминальные молитвы на гладком, лишенном интонаций никанском, а любопытные солдаты толпились вокруг нее.

– При жизни вы страдали в мире, ослабленном Хаосом, но отдали души за благородное дело, – сказала она. – Вы погибли, неся порядок в лишенную его страну. Покойтесь с миром. Молю Творца сжалиться над вашими душами. Молюсь о том, чтобы вы познали глубины его любви, сострадающей и безусловной.