Если бы мы по-прежнему были друзьями, я бы спросила что-то вроде:

“Ну так как, ты согласен? Допустим, в нашем браке нас будет трое. Ты, я и наш с Дереном ребенок. Как тебе идея?”

Но Эйдан был… мог бы стать моим женихом, а я — носила под сердцем ребенка от другого.

“С одной стороны, ситуация — так себе, — хотела бы сказать я, — с другой — ты не хуже меня знаешь, что собрался жениться на женщине, которая вряд ли сможет тебе родить. А роду Карвеллов, как и роду Эшборнов, нужен наследник”.

Он ведь знал о том, какая я. Он знал, сколько у меня было выкидышей. Знал, что наследники у нас вряд ли появятся, да и возраст у меня уже не тот.

— Понимаю, — заговорила я. — Это звучит дико, но в моем мире такое — совершенно обычная ситуация. Хотя шептаться будут на всех углах, — я фыркнула. — Скандал будет ужасный. Тебе наверняка понравится.

Эйдан молчал, и я продолжала веселиться. Потому что эта часть разговора в самом деле была смешной. Родители Эйдана точно сойдут с ума! Мало того, что их сын решил жениться на человеке, так еще и на мне, так еще и беременной!

Но уж что никогда не волновало Эйдана — так это правила и приличия. В этом они с Дереном были полными противоположностями. Если Дерен всегда чтил правила рода и готов был в бараний рог свернуться ради благополучия семьи и традиций, то Эйдан, наплевав на все правила, не стал делать карьеру ни в Службе карателей, ни в политике, ни даже среди банкиров, зато, к ужасу родителей, стал управлять академией. Не самая престижная работа для старшего сына такого влиятельного рода, как Карвеллы.

— Скандалы тебя никогда не останавливали, да?

Я невольно засмеялась, вспомнив, какой концерт учинила сыну почтенная чета Карвеллов, когда узнала о его выборе профессии. “А что скажут в обществе?!” — было их главным аргументом.

Эйдан тогда сказал, что к обществу он прислушается только тогда, когда его члены научатся поменьше говорить и побольше думать.

— Да? — Я нахмурилась, натолкнувшись на его застывший взгляд. — Эйдан? Послушай, я понимаю, что не должна была тебе вот так это преподносить, но… Дело в том, что я…

Я запнулась.

Я боялась. Сколько раз это уже случалось? Сначала — радостная новость, потом — поздравления, подготовка, новая колыбелька и вышитые пеленки, ожидание, а потом…

А потом мой мир в очередной раз рушился.

Я репетировала слова “Я беременна” перед зеркалом половину дня и меня трижды стошнило от испуга.

— Прости, — сказала я наконец, взяв его за руку.

От чувства вины было тяжело дышать. Но это ведь Эйдан. Он знает меня. Он должен понимать, почему я так поступила. Ведь должен?