— Все будет хорошо, — слышу я, как один из них говорит — Теос или Руэн, я не уверена. Но не эти слова разжимают тугой комок тревоги в моем сердце. Это змея Каликса. Холодные чешуйки, согретые его кожей, скользят от него ко мне, по моему запястью и вверх по руке, пока змеиный хвост не обвивается вокруг моего горла.

Если мне придется расстаться с последней частью нашего прошлого, то я хочу сделать это, когда они будут рядом со мной.

Опускается ночь, а вместе с ней и безмолвная тишина, которая наступает только тогда, когда большинство людей спят под бескрайним темным небом и звездами, которые сверкают вдалеке. Полная луна висит над нашими головами, когда мы вчетвером выходим из одного из боковых входов Академии. Теперь они открыты для всех, кто желает выйти или войти, никто не наблюдает за нами, когда мы поднимаемся по тропинке к скалистому утесу, где океан бьется о скалы и сушу, выступающие из его глубин.

Руэн шагает впереди нашей группы, а Каликс позади. Теос идет рядом со мной, но не касается, пока я прижимаю книгу Кэдмона к груди. Кожаная обложка напоминает мне, что она сделана не из кожи животного, а из божественной плоти Бога — или, скорее, волшебной плоти атланта.

Мое дыхание учащается по мере того, как мы приближаемся к краю обрыва.

Шаг за шагом я следую за сильной спиной Руэна, и хотя я никогда раньше не хотела признаваться в слабости — особенно с той ночи, когда моя жизнь рухнула в огне, а мой отец был убит теми бандитами, — я знаю, что, что бы ни принесло будущее, я не останусь без защиты. Руэн, Теос и Каликс. Этого достаточно, чтобы заставить меня поднять подбородок и сделать глубокий вдох.

Еще через несколько минут мы вчетвером останавливаемся там, где одна из каменных статуй во внутреннем дворе нашла свой новый дом. Я смотрю на резные черты лица Кэдмона, на его полные губы и решительный лоб. Где бы он ни был сейчас, я надеюсь, что он нашел счастье.

— Кайра? — Оглядываясь, Руэн протягивает ко мне руку.

Я отхожу от Теоса и, отпустив книгу одной ладонью, принимаю его жест. Он помогает мне встать перед статуей Кэдмона, и тогда я раскрываю книгу, позволяя ветру, вьющемуся вокруг нас, пролистывать страницы туда-сюда, пока они не останавливаются на последней записи.

Прощайте, дети мои.

Проводя кончиком пальца по этим словам вверху страницы, я чувствую, как у меня сжимается грудь, а затем повторяю древние слова, изложенные ниже. Я произношу их один раз, и ветер набирает скорость, вращаясь вокруг нас.

Руэн произносит их, имитируя те же самые слоги, и океан за нашими спинами рычит в ответ.