– Не годится, – пояснил Эйрик, как будто это не было и так ясно.

– Зачем тебе вообще ученик? – сварливо спросила Диса. Ей в последнее время было дурно: тянул живот и голова болела по утрам.

– Чем больше хороших людей будет знать то, что знаю я, тем больше они смогут помогать обездоленным.

– А ты от скромности не умрешь…

– О нет! – солнечно улыбнулся Эйрик. – Уж точно не от скромности.

– Чем этот парень не подошел? – подал вдруг голос Арни.

Когда наступила осень, он стал мерзнуть, поэтому сидел у очага, закутавшись в два одеяла. На улицу старался выходить редко – боялся заболеть и пролежать с хворью всю зиму, как было на прошлый год.

– Смелости не хватило. – Эйрик тоже уселся у очага, вытянув ноги в башмаках, измазанных мокрой грязью. – Он не был трусом. Просто испытание для него я выбрал не из легких.

Арни насупился и долго чесал шерсть в полном молчании. Эйрик смотрел на огонь, пока Диса выкладывала на нагретый камень небольшие ячменные лепешки. Бадстова наполнилась ароматом теплого хлеба, напоминавшим о Гамбурге и Саксонии. Наконец мальчик не выдержал и выпалил:

– Преподобный, возьми меня в ученики!

Мгновение назад Диса протянула Эйрику горячую лепешку, которую тот перебрасывал из руки в руку, чтобы не обжечься. Когда прозвучала просьба, пастор чуть ее не уронил и подхватил у самого пола. Жена осуждающе цыкнула.

– Сколько тебе лет, Арни? – нахмурившись, уточнил Эйрик и отщипнул от лепешки маленький кусочек.

– Девять.

Эйрик вздохнул и покачал головой:

– Слишком мал еще, прости. Даже мне было пятнадцать…

– …а ведь наш пастор был так талантлив с самого рождения! – поддразнила его Диса.

– Преподобный. – Глаза у Арни вдруг потемнели, а голос, хоть и остался высоким и чистым, обрел какую-то незнакомую глубокую мелодику. – Сколько мне, по-твоему, осталось жить?

– Сколько отведено Богом, – без запинки ответил Эйрик, изучая свою лепешку.

– Верно. Богом мне отведено еще десять лет.

Диса наградила брата беззлобным подзатыльником.