Я немного выпила, совсем чуть-чуть, и я танцевала с Десмондом. У меня голова закружилась скорее от танца, чем от игристого вина. Но в конце концов я захотела его поцеловать, но он отвернулся, так что я лишь коснулась губами его щеки. Потом он смотрел на танцующих, и я скорее догадалась, чем точно увидела, что он разглядывает другую. Женщину, которую он хотел поцеловать сильнее, чем меня.

Мы были так близки, так доверяли друг другу. И все же он всегда держал меня на расстоянии. И совершенно неважно, каким ничтожным могло становиться это расстояние: он все равно хотел сохранить его.

Внезапно я вспомнила о матери. Она не настаивала, чтобы я приняла предложение Десмонда, и никогда не осмеливалась попросить его взять меня в жены. Но все это было именно из-за нее. Десмонд никогда не сделал бы мне предложение, если бы она не была больна. А я никогда не ответила бы «да». Эта помолвка была ради моей матери – и одновременно мать предостерегала меня от такого решения. Потому что она тоже когда-то вышла замуж за мужчину, которого не любила. Всю жизнь она тосковала по другому человеку, не князю. Она обманула его не из легкомысленности или желания развлечься, а потому, что ей отчаянно нужен был человек, которым ее муж никогда не был и не смог бы стать. В общем-то, она всегда была ужасно одинокой. Может быть, и ее болезнь, ее увядание, стало следствием жизни без любви и самореализации.