– Что?

– Ты можешь потребовать у меня жизнь человека, это не проблема. Но ты должна оставить одну взамен. О, тебя об этом не предупредили? Разумеется, нет.

Слова Йеро, которые он произнес, когда открывал ворота, внезапно обрели смысл. Он знал. И он пришел сюда, собираясь остаться вместо Десмонда.

– Поясню, чтобы мы точно поняли друг друга, – продолжал Повелитель. – Эта сделка не сработает с мертвецом или с тобой. На Вику я, пожалуй, соглашусь, если ты решишь, что паладин тебе еще для чего-то сгодится. Может, эта прекрасная принцесса в шрамах предпочтет остаться здесь?

Он похлопал глазами, и я всерьез задумалась, каковы мои шансы ухватить его за волосы и оторвать ему эту прекрасную голову.

– Это не игра, Риан.

– Все здесь превращается в игру, достаточно лишь долго оставаться серьезным. Пойдем, я тебе покажу.

Легким движением он поднялся на ноги и прошелся по комнате, остановившись у чаши, которую я уже раньше видела.

– Подойди ближе. Это чаша со слезами Лиаскай. Каждый раз, когда в ее мире наступает полнолуние, она роняет одну слезу. Это означает, что она искупает свою вину. Какая-то ничтожная слеза. А когда в мире Лиаскай наступает новолуние, а в моем мире – темнейшая ночь, то я могу передать эту слезу любому.

– И он сможет остаться человеком, – пробормотала я.

Он поморщился.

– Да. Притом, что проклятые, когда приходят сюда, и так уже не слишком похожи на людей. Все остальные, кому не хватило капли сострадания милостивой матери Лиаскай, превращаются в дэмов и забывают себя.

– Только не во дворце.

Он помолчал в ответ на мое возражение, и его лицо оставалось неподвижным и серьезным.

– Это вы сделали дворец таким? Прибежищем воспоминаний?

Он ничего не ответил. Это означало «да».

И он не всегда был таким жестоким, наслаждающимся чужими страданиями. Возможно, тоска сделала его таким. Возможно, он просто притворялся и это была игра. Потому что… потому что за всей этой жестокостью, в которой он теперь участвовал, скрывалось страдание.

– Когда произносят проклятье, – прошептала я, – вы не можете просто проигнорировать его?

Он безрадостно рассмеялся, и я поняла ответ. Он был рабом и носил венец Повелителя, не имея права от него отказаться.

– Вы тронули мое сердце, – повинуясь внезапному порыву, произнесла я, потому что мне стало искренне его жалко. – Но я не могу вам помочь.