Синеглазке стоило больших усилий не раскрывать раньше времени видовую принадлежность животинки под давлением настырной пани Глашек. У Илеги с этим проблем было меньше: хитрая камеристка явно получала особое удовольствие, играясь с намёками, которые только ещё больше запутывали.

И слава Форду, ведь в итоге мать переключилась на допрос человека, дающего хоть какой-то минимум информации.

— А что с хвостом? Длинный? Я люблю длинные хвосты!

— Да-да-да. Там длиннющий хвост! Просто огромный. И подвижный-подвижный!

— А что с пушистостью? Пушистость повышенная?

— Ну, зверюга не гладкошёрстная, это точно!

— А размеры какие? Размеры?

— Невысокая. Но очень длинная. Прямо длиннющая. Как колбаса.

— Это такса, — уверенно сказала мама, обращаясь к мужу идущему рядом с отрешённым видом. — Точно такса. Длинношёрстная сосиска с лапками.

— У такс морды длинные, а у новой животины Брони это совсем не так.

— Плоскомордая длинношёрстная сосиска с лапками? — женщина нахмурилась. — Пекинес?

Предположение заставило Илегу в очередной раз подавиться сдавленным хихиканьем.

— Сейчас всё увидите, — ответила за камеристку некромагичка, отмечая про себя, как замедляется шаг их провожатой. — Мы уже пришли.

— Как войдёте, вторая дверь налево, госпожа, — поклонилась горничная. — Вас уже ждут.

Синеглазка толкнула створку, да так и застыла на месте, не веря глазам своим. Помещение с говорящим названием “аквариумная” поражало воображение: длинная узкая комната, всё освещение в которой шло исключительно от главной достопримечательности. От тех самых аквариумов. Эффект был потрясающий: приглушённый свет проходил сквозь полную разномастных морских обитателей воду и падал на пол неровными игривыми потусторонне-сказочными отсветами.

Нет, разумеется, где-то там на потолке были яркие, сокрытые в непроглядной тьме выключенные лампы, которые зажигали, когда приходило время технических работ. Однако сейчас любые источники чрезмерно яркого света спали и никоим образом не покушались на тщательно выверенную таинственную атмосферу близости к сокрытому морской гладью миру.

И ведь многообразие и экзотичность местных обитателей были достойны публичного океанариума. Уже с порога девушка могла увидеть и осьминога, и косяки каких-то радужных рыбок, и даже небольшую акулу. И ведь хищники плескались в той же воде, что и окружавшая их мелочь, совершенно не защищённая от их щупалец и зубов.

— Ну и чего ты там застыла, капуша? — хихикнула где-то сзади мама, да и ткнула дочку пальцем в бок. Однако, стоило Броне отшатнуться в сторону, освобождая родительнице дорогу, как та и сама застыла на месте с широко раскрытыми в восхищении глазами. — Ухтышка-а-а-а! Вот это красотища! Умеет же шляхта жить!