– Думаю, лучше воздержаться от хирургического вмешательства в организм Владика, – заявила Инга. – Ты ведь не медик, и едва ли сумеешь провести процедуру стерилизации правильно.

– Да что там уметь? – отмахнулся Цент. – Чик-чик, и готово. Если что-то лишнее случайно и отрежу, то велика ли трагедия? Я беспокоюсь об ином. Начни я Владика кромсать, сумею ли вовремя остановиться? Это ведь такое дело увлекательное, затягивает с головой. Я с этим много раз сталкивался. Вроде бы честно собираешься слегка попытать, а потом как разойдешься, и вот уже перед тобой куча фарша. Конечно, немалую роль играет личность жертвы, но и тут с этим полный порядок. Одно дело – жадный коммерсант, забывший занести за крышу, и совсем другое подлый очкарик, предавший род людской в обмен на столь же сладкие, сколь и лживые обещания. Его так и хочется пытать. Слушайте, ну давайте ему что-нибудь отрежем. Небольшой кусочек. Что-нибудь такое, что ему уже никогда не пригодится. Хоть от сердца отляжет. Я все сделаю аккуратно, стерильным инструментом, а рану прижгу. Единственное, от чего придется отказаться, это от анестезии. Сами понимаете, применение обезболивающего лишит всю процедуру смысла.

– Пожалуйста, возьми себя в руки и думай о деле, – взмолилась Инга. – И оставь уже Владика в покое. Судьба мира под угрозой, вот о чем стоит волноваться.

– Я думаю о спасении мира, – заверил ее Цент. – А еще я думаю, что вот было бы хорошо зажать коленный сустав Владика в тиски, и начать медленно вращать ручку. Интересно, как бы он, в этом случае, кричал. Думаю, очень громко.

До самого города Цент увлеченно и вслух фантазировал на тему того, как он будет пытать своего неверного слугу. Это была какая-то бесконечная аудиокнига ужасов, каждая глава которой описывала истязание несчастного программиста с последующим умерщвлением оного. Но лишь затем, чтобы воскресить страдальца в следующей главе, и пустить его по очередному кругу ада. Классические пытки, известные широкому обывателю, сменились экзотикой, да такой, что кровь стыла в жилах при ее описании. К тому же стыть кровь заставлял и тот факт, что Цент говорил об этих пытках с глубоким знанием дела, будто не только владел информацией теоритического характера, но и имел за плечами богатую личную практику. Слушая ужасные фантазии Цента, с упоением вещающего об истязаниях, потрошениях, расчленениях и прижиганиях, Инга и Коля задались тем же вопросом, который давно уже мучил многострадального Владика: чем лютый Цент отличается от темных богов, и почему эти столь похожие сущности до сих пор не поладили?