Погибель тупо уставилась на обрубок руки, затем перевела взгляд на Цента. В этом взгляде было столько вполне ощутимой концентрированной ненависти, что человека с менее толстой кишкой он запросто мог бы опрокинуть с ног. Но Цент выстоял. Главным образом потому, что в его очах пылала ненависть ничуть не меньшая.

Не давая богине опомниться, он вновь рубанул топором. Богиня попыталась парировать удар, но сделала это голой рукой. Тут же стало ясно, что идея ее была не из лучших, когда вторая конечность шепнулась на землю следом за первой.

Взревев зверем страшным, Цент рубанул наотмашь, и голова Погибели, весело подскакивая, покатилась по щебню. Изуродованное, изрешеченное пулями, тело осталось стоять. На месте ран уже пузырилась какая-то вязкая черная субстанция, и Цент, глядя на нее, понял, что богиня пытается заново отрастить себе утраченные части тела.

Он ногой ударил Погибель в живот, опрокинув ее на землю. А затем врубился топором в ее грудь. Небесная секира без труда сокрушала ребра, обнажая внутренние органы. Раздробив грудную клетку, Цент запустил внутрь руку, и, нащупав там черное сердце, вырвал его наружу.

Но даже лишенная сердца, Погибель продолжала возрождаться. Да и сердце ее, находясь вне тела, преспокойно билось себе, будто так и надо. Но Цент был иного мнения на этот счет. Он подошел к бетонной плите, что валялась поблизости, положил на нее сердце богини, и, развернув топор обухом вперед, воздел его над головой.

Сзади послышались быстрые шаги. Цент не стал оглядываться. Он знал, что увидит. И знал, что есть лишь один способ это остановить.

Бил изо всех сил, опасаясь, что сердце темного божества окажется особо прочным. Возможно, так оно и было, но только не для небесного оружия. Обух секиры сокрушил его, и в тот же миг прямо перед Центом будто взорвалась граната. Оглушенного героя отбросило метра на три, и он в полной мере почувствовал себя тупым ребенком, который купил китайскую пиротехнику, поджог фитиль, подождал двадцать секунд, а потом пошел посмотреть, почему оно не бабахнуло.

– Мать твою, да у меня столько здоровья нет, – прохрипел Цент, корчась на жестком щебне.

Когда в голове отзвучал благовест, а перед глазами перестали расходиться красные круги, он приподнялся на локте и изучил обстановку.

Плита была расколота на десяток кусков, над тем местом, где только что лежало сердце, поднимался черный дымок. Метрах в трех от плиты на щебне расплескалась черная лужа какой-то отвратительной на вид дряни. Она тоже дымилась, да еще и воняла изрядно – Цент учуял аромат даже со своего места.