Ровве насторожился, выставил вперед руки:

— Не касайся их. Это и есть проклятье. Теперь ты для него виден.

— Знаю. Как сделать так, чтобы ведьма пришла? Хотя…

Эти тени — они часть ненависти, которую вложила чеора та Вартвил в свое проклятье. Эти тени — часть ее.

Шедде крикнул:

— Это ты предала сына. И сейчас чужими руками продолжаешь убивать невинного человека! Твое проклятье несправедливо, оно не может больше иметь силу.

— Смешно, сме… сме… шно…ш… сме… — зашелестели тени, тем не менее обретая некое сходство с одной единственной фигурой. На человека она уже походила, на женщину, тем более на красивую женщину — ни капли.

— Что смешнее, — включился в разговор Роверик, — как понять, что тебя любовник использовал, чтобы добраться до каких-то секретов императора, а потом еще сделал так, чтобы твоего сына сочли виновным в убийстве? Он смеется над тобой. Он видит, что вся твоя ненависть пошла прахом!

— Если умрет ни в чем не повинный человек, такой же, как твой напрасно обвиненный сын, ты снимешь проклятье.

— Это ты себя называешь ни в чем не повинным? Себя?

Голос тени стал грубым и хриплым.

— Темери Итвена. Мальканка. К императору она не имеет никакого отношения. Но она прямо сейчас умирает от твоего проклятья, только потому, что хотела уберечь от войны свою страну.

— Он не врет, как ты видишь! — заявил Ровве и даже подбоченился.

— Этого не будет.

— Тогда верни ее сюда. Сама убедишься…

Ровве метнулся туда, где тени на миг стали глубже и гуще, и успел как раз вовремя, чтобы подхватить Темери за плечи.

Она выглядела как в день, когда Шедде в последний раз видел ее здоровой: светлое, испачканное в крови и уличной грязи платье, растрепанные черные кудри…

Но сейчас было не до разглядываний.

— Темери, — позвал Шедде почти спокойно, — Темери, видишь эту женщину? Она в беде. Ее надо… надо полечить. Как ты умеешь. А мы с Ровве поможем.

…потому что она тоже проклята. Самым страшным из проклятий.