— Один. Твой путевец — идиот. Он ничего не сможет, только попадется Бэкфилду. Тот вскроет письмо и получит лишний козырь. Два. Даже если путевец справится, этот план — дрянь и мерзость. Я не хочу использовать такие средства, слышишь? И три. Как ты посмела послать его, если я запретил?!

— Ты ничего не предпринимаешь. Только орешь по ночам и смотришь, как мрут твои люди. Чего мы ждем? Стэтхема с Робертом?! Они не успеют! Взгляни на этот снег и мороз! Они и за месяц не доползут сюда!

— Роберт сказал: три недели.

— Даже три недели — долго! И где хоть одна весть от Роберта? Почему не докладывает о продвижении? Почему не говорит, где сейчас находится? Он застрял, вот почему!

— Эрроубэк тоже не пишет, — огрызнулся Эрвин. — Путевец попался, и твое письмо настроит против нас всю страну.

— Боги!.. Да ты не в романе живешь! Нельзя выиграть войну, не запачкав рук. Очнись и действуй!

— Ты совершила действие, но Эрроубэк не пишет. Ты просчиталась, Аланис. И нарушила мой приказ.

— Но и Роберт не пишет.

Стоял мороз и мели метели. Возможно, из-за этого голуби не приносили почту в столицу. А может, по иной причине.

— Я надеюсь, — отчеканил Эрвин, — что путевец попался, и твой план сорван. Но впредь я не потерплю ослушания. Никогда.

— Да, мой господин. Что прикажете делать, мой господин? Терпеть?

— Да, тьма сожри, терпеть! Стоять и верить! Каждую ночь я спрашиваю об этом Агату. Она отвечает: держись и верь!

— Ах, ну если сама Агата… Где уж мне до нее…

С того дня они виделись редко.

Аланис была занята не меньше самого Эрвина. Птичников отослали в город, и голубятня требовала ее присмотра. В остальное время Аланис ухаживала за ранеными в лазарете. После пожара остался лишь один лекарь и один сведущий грей ему в помощь, а раненых прибывало с каждым боем. Аланис работала в лазарете днем и ночью, спала там же, выкроив пару часов. Эрвин проводил ночи в караулке на стене. Не нужно далеко ходить, а спать сидя не так тревожно, как лежа: быстрее схватишься на ноги, когда начнется бой.

* * *

Внезапная атака Серпа вторично прорвала оборону. Ценою двух десятков жизней кайры снова сумели выбить врага.

На следующий день группа лучников Соколика сбежала из замка. Собрав во дворце мелкие золотые побрякушки, парни слезли со стены и ушли по льду. Часовые заметили и обстреляли их, но греи — скверные лучники.

Эрвин вызвал Джона.