Себя Ноттэ слегка поругивал за неосмотрительность в выборе спутников, признавая одновременно и отсутствие выбора, как такового: Кортэ пошел сам, гвардеец увязался с ним, без Гожо не миновать город скрытно, старуха нужна для дела, как и служитель. Наконец, можно ли сохранить тайну бегства хотя бы до утра, оставив в особняке свидетелей?

Оказавшись вне кольца городских стен, Ноттэ разрешил второй привал, а сам ушел вместе с цыганом – выбирать и оплачивать лошадей. Добывать их менее законным и более привычным Гожо способом нэрриха отказался – и быстро пожалел о своей щепетильности. Цыган привел к знакомому перекупщику, жуликоватому настолько, что под его взглядом даже самое честное золото блестело фальшиво. Зато кони оказались хороши.

Кортэ, едва скользнув взглядом по спинам, выбрал крупного вороного, но подумать толком о приверженности младшего нэрриха к указанной масти не удалось. Ноттэ удалил из головы недозрелую мысль – и недоуменно пронаблюдал, как служитель в серой рясе суетливо ухаживает за очнувшейся плясуньей, как у него дрожат руки и стеклянно блестят глаза, непривычно и для дона Хулио, и для фанатика Энрике…

– До озера не менее пятнадцати лиг по прямой, – Ноттэ отвернулся, нехотя вспоминая о делах. – Лошадей не беречь, время дороже всего иного.

– Нелюди, – тоскливо выдохнул Гожо, ни к кому не обращаясь и прыжком взлетая в седло. – Лучшие кони, не кони – птицы…

– Чуме спой эту песенку, вдруг усовестится и сгинет, – одернул Ноттэ. – Над городом витает смерть, мне видно и внятно.

Стон полуночного колокола пронесся над крышами, спугнул черный птичий вихрь, делая сказанное воистину зримым для всех, пугающе-неоспоримым. Кортэ молча принял поводья трех запасных коней, подвел своего вороного вплотную к рыжему, выделенному больной плясунье. Наткнулся на взгляд Энрике – как на вилы… Усмехнулся, забавляясь нелепой ревностью.

– Фанатик-еретик, редкая порода. Сам из седла не вывались, немочь.

– Вперед, – прервал перепалку Ноттэ, развернул кнут, позаимствованный у перекупщика – и щелкнул первый раз, торопя если не всадников, то их коней.

От города долина прогибалась тучным лугом с редкими клоками рощиц и узкими промоинами ручьев. Хлебных полей было немного: в приграничье прирастать к земле не всякий решится, при подходе врага недозрелые колосья с собой не заберешь. Куда надежнее стадо: сбил поплотнее и гони, оно – живое золото, подвижное и потому относительно надежное. Иное дело виноград. Не укоренить лозы на южном склоне у ручья – невозможно, Сантэрия славится своими винами, наилучшим образом сочетающими богатое солнце и своевременную влагу. Да и почва хороша. Молодые лозы, опирающиеся на колья, имеют выправку лучших гвардейцев – такими они и явились из сумрака справа от скачущих, выстроились соглядатаями по холму.