– Ты сам не готов учить?

– Не жадничай, я научил тебя задавать вопросы, – усмехнулся Ноттэ.

Снова щелкнул кнут, торопя коней и заодно – обрывая разговор.

Безветрие давило и угнетало, уподобляло нэрриха – слепцу. Не дышала свежесть, не тянулся туман от низин, не вился по земле – все замерло, нет отклика и нет ответа… Но есть беспокойство – беспричинное, упорное.

Ноттэ резко остановил коня и обернулся к родному ветру, прикрывая глаза и подставляя лицо. Нот – по вере древних людей это ветер бурь и внезапных ливней – редко навещал долину, укрытую в природной крепости горных стен. Пришлось просить в полную силу, досадуя на неопытность и потерю времени, а заодно ругая себя за излишнюю подозрительность. Старший снисходительно вздохнул, прошелестел в виноградных лозах, гладя листья и сдувая невесомую пыль, беспокоя редкий, неразличимый глазом, туман над дальним ручьем.

Седьмой круг – иное, пока что малознакомое состояние души, а еще это – обостренная чуткость к недоступному для людей. Отупляющая слепота распалась, ветер скользнул по крышам Тольэса, потерся игривой кошкой о камни стен и башен, поднял в полет несколько высохших до срока листьев. Один – самый легкий и юркий – мотыльком взвился, затрепетал в восходящем потоке… и жалобно хрустнул, рассыпаясь в труху под кованными копытами. Ветер впитал колебания воздуха, настороженно отпрянул от потока пыли, укутавшей массу конских и человечьих тел – там, на дороге, вне крепостных стен. Пока – далеко.

Ноттэ вздрогнул, выслал коня вперед и без жалости хлестнул кнутом. Прильнул к взмыленной шее, торопясь по-настоящему, без оглядки на сомнения, сделавшиеся, увы, уверенностью…

– Кто из вас выслужился перед багряными и во что оценил свою полезность? – громко спросил Ноттэ, догнав отряд.

– Не я, – сразу обиделся цыган, на всякий случай вжимая голову в плечи и отводя коня чуть в сторону. – Почему все сразу посмотрели на меня? Мне орден денег не даст, разве что расщедрится на покупку дров и выделит самое теплое местечко в подвалах, прямо над жаровней. Сами должны понимать!

– Я сидела возле дочери, мне нет дела до слуг Башни, – прошептала старуха.

– Хулио, – утвердительно молвил Ноттэ, смотал кнут, сунул в крепление. Опустил руку к бедру и погладил рукоять кинжала. – Все же серость бытия сломала тебе хребет… Когда ты успел?

– Наверное, виновен я, – запинаясь, выговорил Хосе, жалостливо оглаживая взмыленную конскую шею. – Я предупредил кухарку, чтобы не готовила завтрак. Нельзя было? Ох…

– Или я, – рассмеялся каким-то пьяным болезненным смехом служитель, не пытаясь отрицать вину, – ты прав, пока все искали оружие, я черкнул несколько слов для гранда. Всего лишь просил не беспокоиться и ждать нас к закату, к тому же я использовал шифр, никто не мог разобрать, только сам Факундо или его доверенный ученик.