– И заново расстаемся с ними, – усмехнулся Энрике. Встал, шагнул к двери, погладил полированное дерево и прошептал почти жалобно: – Ей девятнадцать, как раз бы все сходилось…

– Что, серые глаза и на голову ниже тебя?

– На голову ниже, в точности тот рост, – упрямец не заметил второй приметы. Грустно улыбнулся: – Я помогал её матери ухаживать, поил… ты прав, я заметил сразу. И родинка на руке… Мне вдруг показалось: она танцует, пожалуй, не хуже, и нрав схож, если смогла разозлить Эо.

– Кипеть тебе на том свете в масле, неисправимый еретик. Ро-одинка, – с долей насмешки протянул Ноттэ и толкнул служителя в бок. – Не будь дураком, грехов тебе уже не отмолить, так поживи с толком здесь. Красивых надо охранять рапирой и кинжалом от посторонних злодеев, а ты пока что влез в рясу и намерен исповедовать этих самых злодеев, не мешая им совершить худшее и уродовать девочке жизнь.

– То есть вылечишь, – кивнул упрямец, расслышав лишь то, что полагал важным.

Толкнул дверь и первым вошел в спальню, ободряюще улыбнулся старой цыганке и как-то очень по свойски кивнул. Женщина села прямее, глянула на нэрриха, поджала губы.

– Что бы ты ни затеял, мне нет дела до пользы или вреда всем людям. Вылечи дочь, и я помогу в любом деле. Я проклинать умею, яды знаю, гадать могу, и привороты разные…

– Королева оценила бы эту речь, – заверил Ноттэ. – Увы, я не обзавелся двором, достойным проклинания, родни у меня нет, травить решительно некого, тем более после того, как отравили Оллэ. Но привороты – это мысль.

Ноттэ покосился на служителя, изменившегося в лице. Сел на край кровати, погладил горячий лоб девушки, стирая бисер пота. Провел кончиками пальцев по щекам плясуньи, пылающим болезненным румянцем, тронул веки. Прощупал пульс на бессильной руке. Нагнулся к самому лицу, выдохнул «живи» в самые губы. Еще немного посидел, вглядываясь в черты и пробуя заметить хоть самое малое сходство с хохотушкой-южанкой, рожденной в смешанной семье и бежавшей из дома. Та девушка не желала принимать веру эмирата и равно не стремилась к мученическому уделу ретивой сторонницы Башни. Прошлое давно сгинуло, стоит ли ворошить старую историю пирата благородных кровей, одержимого жадностью и похотью, его наивного брата и заигравшейся девчонки, так и не решившей, деньги ей важны, титул доньи или все же душевное родство?

– Нам следует покинуть город немедленно и тайно, – распорядился Ноттэ. – Девочку берем с собой. Очнется к нужному сроку – спрошу с неё за лечение, как и с вас. Нам понадобятся хорошие кони, времени нет.