Город молчал. После череды тучных и мирных лет люди привыкли к относительному покою, достатку и даже уверенности в завтрашнем дне. Пока что они утратили только последнее – уверенность. И, кажется, вместе с ней лишились слишком многого. Оллэ всем затхлым страхом города, всеми его дуновениями и дыханиями ощущал бессонницу, томительную, дрожащую зевками и стонами, всхлипами и охами… Город знал предстоящее и ждал новых времен обреченно: изменить что-либо теперь не в силах даже король и патор, если тот или иной – бывают чудеса – вдруг пожелали бы перемен.

Рыжее пламя первого живого фонаря обозначилось у дворцовой ограды, оно трепетало, как испуганно торопящееся сердце. Воины ждали гостя в доспехе, при боевом оружии вместо обычных для мирной жизни легких рапир. Оллэ спрыгнул из седла на скаку, избавив всех от наблюдения за зрелищным кувырком через опущенную конскую шею. Черт разочарованно вздохнул – и сам шагнул к конюху, вроде бы забыв о существовании седока.

– Вас ждут, – один из встречающих повторил слова стража у городской стены. Поклонился ниже и добавил куда мягче: – Прошу, следуйте за мной.

Не задавая вопросов, сын шторма миновал темный парк, по случаю зимы подрастерявший листву. Вместо аромата ночных цветов туман пропитывали иные запахи: прелый дух увядшей травы, речной тины и отсыревшего, прогорклого дыма. Сюда, почти к самому берегу южного моря, холода едва дотягивались с севера ослабленным вялым дуновением. Они не угрожали морозами, хоть и вынуждали чихать, кутаться и предпочитать крепкое подогретое вино – молодому, добытому из погреба. Камины в Атэрре – роскошь, дрова – ценность, так было всегда. Теперь, в ожидании худших времен, греться у огня позволяют себе, вероятно, лишь самые именитые, состоятельные обитатели дворца.

Провожатый указал на дверь и снова склонился, прощаясь без слов. Оллэ взбежал по знакомой лестнице, миновал продуваемую стылым сквозняком галерею, где дрожали в ознобе синеватые факелы. Кивнул слуге, предусмотрительно распахнувшему дверь – и миновал порог.

– Я отчаялась двадцать дней назад, – осторожно улыбнулась королева, раскрывая ладонь и показывая развязанный узелок. Продолжила жест в сторону кресла. – Прошу, садитесь. Примите мои пожелания здравия, если они ценны для нэрриха. И вот вдобавок объяснения: куколка Зоэ увы, покинула столицу, но прежде она по доброте души подарила мне узелок, позволяющий вас вызвать. Тогда я не поверила в действенность столь смешного средства. И теперь не верю, вы явились удивительно скоро, словно заранее знали о зове, вдобавок вы очутились здесь воистину – вовремя.