Джон вдохнул поглубже и сжал кулак. Шипы впились в ладонь, сквозь закрытые веки блеснула лиловая вспышка, тело стало лёгким и поплыло в воздухе, как дирижабль. Джон не открывал глаз, пока не почувствовал, что сила тяжести возвращается. Только когда бетонный пол жестоко ударил по ступням, вынудив упасть на колени, и в нос полез знакомый кислотный запашок, Джон рискнул открыть глаза. Да, он переместился на склад. Против ожидания, трупов видно не было: наверное, па-лотрашти забрали своих мертвецов, а заодно прихватили и несчастного Иматегу. Как знать, может быть, покойный доктор уже стал очередной порцией эликсира? Джон невольно подумал, что Иматега хотя бы после смерти удостоился чести прикоснуться к культуре Па — так сказать, полностью с нею слился. Репейник нервно усмехнулся. Хотя вряд ли: ублюдкам для изготовления зелья, вроде бы, требовались ещё живые люди. Должно быть, просто столкнули доктора в реку, и дело с концом. Джон отряхнул ладони — телепорт рассыпался в пыль, кровь из раненной ладони смешалась с этой пылью и липла к коже. Камень Джон выбрасывать не стал, полагая, что в случае чего, сможет использовать его в качестве якоря для третьего, последнего телепорта.

Так. Он в городе. Что дальше? Бежать на Копейную улицу? Репейник встал, сделал пару неуверенных шагов к двери и снова остановился. Там ведь два десятка вооруженных убийц, напомнил он себе. А у тебя — лишь нож и револьвер с шестью патронами. Даже запасных не осталось. Он снова шагнул к выходу, опять встал, прижал ладони к лицу и немного постоял, раскачиваясь и давя на закрытые глаза пальцами. От этого в кромешной темноте плыли цветные узоры — мельтешащие ромбы, искры, кольца. Посреди узоров разливалось большое круглое пятно, по краям обрамленное, точно щупальцами, ветвистой бахромой. Оно напоминало спрута с медальонов па-лотрашти. Репейник, не выдержав, со стоном отнял руки от лица.

Нашарив в нагрудном кармане «глазок», Джон вынул прибор, повертел в пальцах и нажал крошечный рычаг. Маленькая линза выдвинулась с пружинным звоном, чуть замерцала, наливаясь молочно-белым сиянием, и выпустила размытый, словно мутный, луч, через пару шагов пропадавший во мраке. На этот раз Репейник заметил, что линза медленно поворачивается вокруг оси, и луч от этого движется, подрагивая, будто что-то ищет. Вот задержался, стал ярче, налился светом; заклубился в воздухе человеческий абрис; проявились черты лица, зашевелились губы. Джон услышал далекий старческий голос:

— Покой, господин Джонован!

— Да, — ответил Джон, собираясь с мыслями, — да.