Мимо проплывали зарешеченные окна, тёмные, подёрнутые мутной коркой грязи. За стеклом порой угадывалось шевеление, удавалось рассмотреть закутанных в лохмотья людей, тесно сбившихся в один смрадный жалкий комок, тощих, больных, дрожащих от холода. В одном окне была драка: мелькали окровавленные конечности, слышались приглушённые вопли. Майор Балто пригляделся, выругался и потянул из-за пазухи медальон в виде ажурного серебристого диска. Поднеся диск ко рту, он негромко выговорил приказ, спрятал медальон и безучастно уставился на то, что творилось за тёмным стеклом. Через минуту в камеру ворвались охранники с дубинками. Балто развернулся на каблуках и пошёл прочь. Джон потянул за рукав Джил, которая всё не могла оторвать взгляда от окна, и они поспешили за майором.

— Ему разве "банши" носить положено? — шепнула Джил на ухо Репейнику. — Чары же сильные.

Джон размашистым жестом cтряхнул дождевую воду с полей шляпы:

— Он на государственной службе. Таким всё положено.

Майор, нетерпеливо хмурясь, поджидал их у вмурованной в стену железной двери.

— Пришли, — сказал он. — Здесь зал для посещений. Проходите.

За дверью оказалось длинное помещение с выкрашенными в тоскливый бурый цвет стенами. Помещение было разделено перегородками на маленькие кабинки — точь-в-точь железнодорожный купейный вагон. У входа дежурил охранник. При виде майора он подобрал живот и торопливо шаркнул каблуками.

— Посетители, — бросил ему Балто. — Пригляди, я сейчас.

Охранник мазнул по сыщикам взглядом, козырнул и уставился прямо перед собой. Балто взялся за ручку двери.

— Пойду распоряжусь насчет вашего Винпера, — сказал он Джону. — Если живой ещё — приведут.

Дверь захлопнулась с лязгом, присущим всем тюремным дверям. Это был холодный, проникающий в самое сердце лязг, который лишал надежды, вселял в душу отчаяние и страх, заставлял плечи опуститься, колени — ослабеть, а руки сами тянулись за спину в ожидании наручников. Впрочем, для охранника, который продолжал пялиться в пространство, это был самый обычный звук. Джил поёжилась. Вдвоём с Джоном они отошли в сторону.

— Слушай, — прошептала русалка, — а зачем им такие шапки? С масками?

— С масками?

— Ну, такие, — Джил показала руками, — на всё лицо.

— А, с козырьками, — Джон понял, что русалка имеет в виду арестантов, которых они видели на улице. — Чтобы не сбежали. И не разговаривали друг с другом. Это государственные преступники, за измену сидят. У них вся жизнь в полной изоляции. Камеры одиночные, мелкие такие душегубки. Свидания не разрешены. На работы выводят в таких вот козырьках, чтобы не видели, куда и с кем идут.