— Вы в своем уме?

— А что здесь такого? Можно подумать… Кстати, это ведь она вам мальчишку подарила, а?

— Если знали, зачем спрашивали? — мне сделалось все равно, кто и что обо мне подумает.

Я закрыл глаза и откинулся на спинку сиденья, мечтая об одном — добраться до кровати и забыться глухим смертельным сном.

— Странно, маразум кошачий! — Матий хлопнул меня по колену так, что я вздрогнул и неохотно открыл глаза. — Если бы я не слышал про ваши пристрастия к мальчикам, то решил бы, что вы с ней того…

Я подавил желание схватить наглеца за шкирку и выкинуть из экипажа, вместо этого просто стряхнул его руку и закрыл глаза опять.

— Или все-таки покувыркались? И как она? Горячая штучка? Есть из-за чего расхлюпиваться в хлам-то?

Вся накопившаяся за день злость в одночасье вскипела в крови и ударила в голову. Я схватил офицера за воротник и встряхнул, как грушу:

— Замолчите и не смейте больше о ней ничего говорить!

— Тихо, тихо, не буду, не буду… — он отцепил мои пальцы и усадил меня обратно на сиденье. — Ишь ты, как взвился-то… Неужто слухи врут?.. Когда я про мальчиков распинался, хоть бы хны, а тут поди ты… ревнует… и бесится еще…

— Офицер Матий, повторяю еще раз. Сделайте одолжение и… заткнитесь!.

Утро началось с того, что на меня спящего с воинственным гиканьем обрушился Йоран. Я вскочил на ноги, сердце разрывалось в бешеном ритме. Деревянная палка больно ткнулась в живот, и завернутый в серые портьеры сорванец потребовал, чтобы я сдался на милость Серого Ангела.

— С ума сошел? — я поймал мальчишку за ухо, наподдал ему по заднице и потащил вниз, на кухню к Иде.

Йоран стал совершенно невыносим в последнее время. Остенберги души в нем не чаяли и разбаловали так, что сорванец носился по дому, переворачивая все вверх дном и ломая, а они только умилялись невинным проказам. К сожалению, разговор с его родственниками по линии отца результатов не дал. Те не хотели брать на себя заботы о мальчишке, руководствуясь исключительно меркантильными соображениями, а настаивать я не решился. Клятая Лидия ухитрилась даже в добром деле устроить мне подлянку. Воспоминания о вчерашнем больно сдавили грудь, стало трудно дышать. Но теперь на свежую голову все произошедшее казалось гротескным и слишком нереальным.

Я передал сорванца Иде, удержавшись от соблазна добавить ему еще и розог, мрачно сжевал завтрак, даже не почувствовав вкуса еды и не переставая думать о Лидии. Нет, я мог бы поверить, что она из-за упрямой гордости смолчала о насилии над собой. Я бы мог поверить в то, что она соблазнила Лешуа ради титула. Я бы даже мог поверить, что ей стукнуло в голову оприходовать несчастного мальчишку, тем более, что он был смазлив какой-то девичьей красотой. Я бы мог поверить в это все по отдельности, но не вместе! Это было слишком даже для нее. Так кто же мне врал? Лидия? Лешуа? Тень? Так хотелось верить, что все трое… Надо увидеть Нишку.