Он же наверняка здесь ничего не ел и не пил. А если отрава попала к нему еще раньше?.. Вызвать у него рвоту? Или уже поздно?..

Испуганные возгласы и дикий гогот резанули по ушам. Целое мгновение я простояла, пытаясь унять сердцебиение, а потом нырнула в толпу, проталкиваясь и орудуя локтями. Среди гостей началась паника, задние напирали, стремясь увидеть происходящее, а передние в ужасе пытались оказаться от увиденного подальше.

— Что? Что там? — я толкалась и пыталась увидеть инквизитора поверх голов.

— С ума сошел… Хохочет и плюется ядом!

— Кто? Кто? — я стучала кулаками по каменным спинам и пиналась, не получая ответа, но тут толпа вдруг резко подалась назад, грозя опрокинуть и растоптать, и меня, словно щепку в мутном потоке, вынесло вперед.

Высокий хлыщ в дорогой одежде. Хохочет, хватаясь за горло. Черная мантия инквизитора. Выставленная в успокаивающем жесте рука. Еле уловимое глазу движение раздвоенного языка. Хохот и ядовитый плевок. Отпрянувший Кысей. Вопль дамы, хватающейся за обожженное лицо. Рывок вперед. Безумец повален инквизитором. Хрипит и задыхается. Синеет. Его бьет судорога. Дама рыдает от боли. Гневные выкрики. Толпа в ярости. Запоздавшие стражники. У них оружие. Теперь вопит и умоляет магистр. Его сын корчится под их ударами. Я отступаю обратно. Мне уже неинтересно. Скучно. Хочу в монастырь. Там тепло и уютно.

Спокойный немигающий взгляд Орфуа. Он все видел, стоя поодаль и смотря на меня с едва заметной насмешкой. Как же глупо и досадно…

— Почему этот мальчишка? — я говорила шепотом, хотя до нас никому не было дела. — Разве магистр Лоренц как-то причастен к голоду в Мирстене?

— Магистр женат на Татьяне Калембо.

— Она?.. Кто она канонику? Сестра? Но почему? Он же племянник, а не сын! Зачем ты убиваешь невиновных? Зачем плодишь колдовство?

— Невиновных? Ваша светлость, вам ли не знать, что невиновных нет… Пожалуйста, не мешайте мне, и с ним, — кивок в сторону сгрудившихся стражников и инквизитора, оттирающего дымящееся пятно с мантии, — ничего не случится.

— Не мешать? Разве каноник не последний?

Он ничего не ответил, только склонился в прощальном жесте.

— А твою жену? Как ее зовут?

— Вам это интересно? Интересно, как звали жену презренного холопа? Ее звали Миасса, ваша светлость.

— Миасса… — повторила я, взвешивая каждое слово, словно ступая по топкой зыби, где любой неверный шаг может стать последним. — Красиво… Словно шипение гремучей змеи… Как она переносит сырые южные зимы? От холода не страдает?

— Ее уже больше ничто не может заставить страдать. Но спасибо, что спросили. Кстати… Победителю состязания полагается место при дворцовой кухне. Ваша светлость, вы пойдете ко мне помощником? Или это недостойно светлой вояжны?