— Ой, горе лютое! Ой, что же теперь будет! Ой, не могу!

От ее воплей казалось, что мне в висок воткнули нож и медленно его проворачивают. Я скрипнула зубами и прикрикнула:

— Заткнись! Чего орешь?

— Ой, мамочки мои! Сына теперь в солдаты заберут! Ой, люди, что же это делается!

Ее безуспешно пытались утешить, но она заливалась слезами и продолжала голосить. Голова звенела и грозила расколоться, как спелая тыква. Старый повар с вислыми усами огорченно пробормотал:

— Деньги Снежка собирала, чтобы от воеводы сельского откупиться, да вот покрали их… Утром только кинулась. Заберут теперь ее Збышека в солдаты… Эх! Кто ж на такую подлость решился… Убил бы…

Толстуха взяла такую высокую ноту, что в висках что-то лопнуло, и я позавидовала мощи ее легких.

Подняв повариху за шкирку с колен, я злобно уставилась на нее:

— Прекрати выть! — но слова были бесполезны, у нее начиналась истерика.

Я сорвала с шеи ненавистную цепочку и сунула ей в руки.

— На, держи! Продашь и хватит, чтобы откупиться. Да замолчи уже, дура! — мне казалось, еще немного, и я не выдержу и упаду рядом с ней в приближающемся приступе. Скоро будет буря, Антон, скоро будет совсем плохо, скоро, скоро…

Она захлопнула рот и уставилась изумленно на украшение.

— Мамочки-боженьки… Это же святой оберег… Дорогой… Как можно… Я не…

Я сплюнула на пол, развернулась и ушла в блаженную тишину, радуясь, что избавилась от невесомой тяжести подарка.

Вора я вычислила легко. Сидя в людской за завтраком, я заявила, что видела, кто украл сбережения поварихи. Миловидный парнишка, ученик кондитера, поперхнулся, а глаза виновато забегали. Но никто на него не смотрел, все внимание было приковано ко мне. Я торжественно объявила, что даю воришке возможность сознаться самому, и встала из-за стола. За ужином будет нескучно.

— Повара жалуются, ваша светлость, — Орфуа монотонно взбивал сливки на десерт князю и не смотрел в мою сторону. — На вас жалуются.

— Вот как? — я подошла к нему ближе. — Может, мне тоже… пожаловаться?

— На кого?

— На тебя. Шепнуть инквизитору, что могила твоей жены пуста?

Его рука дрогнула, а ленивые движения венчика сбились.