Два билета до вокзала Лоу в Эгберте, третий класс, купе на шестерых, лежали у Уолтера во внутреннем кармане. Сначала он хотел попросить места в вагоне четвертого класса, с рабочими — боялся, что его кто-то узнает, ведь маску придется снять. Но потом решил, что Эльстер не заслужила такого приключения, к тому же почти пятидесятичасовая проверка на прочность после операции чревата последствиями.

Черный сюртук клирика ему шел, но он заметил, что Эльстер смотрит на костюм с явной неприязнью. Впрочем, свой она надела без возражений.

— Уолтер, а почему на рубашке для мальчика оборочки? — спросила она, разглядывая кружевные манжеты.

— Это символ чистоты, — задумчиво ответил он, продолжая вертеть в руках страницу. — Такие же нашивают младенцам на одеяла, там специальное плетение…

— Вот оно что! А я думала, чтобы мальчик больше был на девочку похож.

— Зачем? — рассеянно спросил он и тут же понял зачем. — О Спящий, Эльстер! Большинство клириков — достойные люди, настоящие Служители, без склонностей к… да не смотри ты на меня с такой жалостью!

Она послушно опустила глаза, но скептическое выражение с ее лица не исчезло.

— За что ты не любишь клириков? — спросил Уолтер, убирая страницу обратно под обложку.

— За лицемерие, — пожала плечами она.

— Есть много плохих людей. Жадных торговцев, лицемерных клириков, жестоких военных, корыстных Пишущих. А еще жестоких Пишущих, жадных клириков и корыстных военных. Но не любишь ты клириков, — настойчиво сказал он.

— У меня был кризис веры, — тихо сказала Эльстер, отводя глаза. — Я… когда-то хотела быть Утешительницей.

— Ты и сейчас можешь ей стать.

Уолтер пожалел, что начал этот разговор. Для того, чтобы стать Утешительницей, женщине не нужно было ничего, кроме желания и готовности посвятить себя работе. Но для Эльстер эта дорога была закрыта изначально — в любой Колыбели ее бы и на порог не пустили. На самом деле таких клириков, как патер Морн были единицы, по крайней мере на Альбионе — остальные считали Пташек святотатством и отрицали их человечность.

— А сейчас не хочу, — ответила она, и лицо ее осталось совершенно непроницаемым. Уолтер хотел все-таки добиться ответов, но решил закончить неприятный разговор. В конце концов, откровения перед дорогой все равно были не лучшей идеей.

Вздохнув, он убрал дневник в саквояж и залпом допил кофе.

— Знаешь, как происходит посвящение для любого, кто хочет связать свою жизнь с Колыбелью? — миролюбиво начал он, заново наполняя чашку.

— Нет, и… не знаю, — мрачно отозвалась Эльстер. Уолтер понял, что она хотела сказать и усмехнулся.