— Ты никогда не приезжала к нам. Впрочем, не будем об этом. Махаши написала мне о твоей роли в предстоящем переселении.

— Я окажу тебе помощь. Воссоздание Ковена нас сблизит.

У Аэрин не было сомнений в истинном смысле этих слов. На Ханну возложили контролирующие полномочия, и Махаши будет в курсе любого шага новоявленной наставницы. Не желая навредить сестре, ей пришлось бы смириться с таким положением дел и отчитываться за каждый проступок. Разве позволили бы продажу микстур и зелий в Ланжи той, что целиком и полностью не поддерживает Каристоль? Назначение Ханны не было случайностью. Она не захочет потерять свое положение и финансовую стабильность ради нее.

— У тебя не будет из-за меня проблем. Махаши получит мой отказ в ближайшее время.

— Что ты задумала? — Испугалась сестра.

— Мои пути с Каристолем разошлись. Больше я никому не подчиняюсь.

— Маболо не потерпит своенравия. Ты понимаешь, чем это грозит? Глупый вызов. Ты будешь спорить с Кругом как маленькая девочка?

— Меня вынуждают так поступить. Гибель вилонского Ковена будет на их руках.

— Не понимаю тебя.

— Знаешь, что я поняла, добравшись да Вэда? — Спросила Аэрин, и сама ответила. — Мой дом остался в Эспаоне. Я воссоздам Ковен, если успею, но только там, где мой дом, и не Каристолю или Махаши решать, где мне жить. Вилонский Ковен станет именоваться Ковеном Урбан.

— Что ты собираешься делать? — Ханна встревожилась больше прежнего.

— С вечерним отливом я отправляюсь в Эспаон, — просто сказала она. — И попытаюсь узнать о судьбе Сестер. Каристоль согласится со мной или им придется искать другую наставницу.

— Тебя не оставят в покое! — Сообщила перепуганная Ханна. — Они никогда не согласятся с тобой! Это самоубийство!

— Конечно, — спокойно согласилась девушка. — По крайней мере, меня похоронят рядом с родителями.

Растроганная Ханна прикрыла рукой рот, а Аэрин закрыла глаза и прислушалась к птичьему пению. Во имя свободы выбора у нее появился шанс искупить свою слабость и вину за гибель Мелиссы. Странно осознавать, что от ее смерть принесет больше пользы, чем жизнь, и, тем не менее, это было именно так.

* * *

Мало кто одобрял званый ужин, устроенный Джозефом Трейном в парадном зале, в глубине души считая его неуместным. Впрочем, по понятным причинам никто из прислужников не стал говорить об этом вслух. Они знали, какие отношения были между Сагро и Миллениум, следовательно, перечить Трейнам наихудшая из идей, которая может появиться в стенах Капеллы. Улыбаясь и склоняясь в поклонах, приближенные к Дону Сагро скрывали свои истинные эмоции, и выражали фальшивое почтение, основанное на животном страхе смерти.