Дождь все-таки пошел. Сильный, громкий, частый. Небесные хляби разверзлись часа в два ночи, когда я как раз пыталась затолкать себя в кровать. Заталкивалось неважно: в голове крутились мысли. И об отеле, и об Ирзе, и о Стасе, непонятно где пропадающем, и, само собой, о Гаде.

О горячем и жестком, но таком предусмотрительном, и предупредительном, и заботливом. Мне нравилось то, что произошло между нами, мне нравилось то, что еще только должно было произойти. Мне вообще очень многое в нем нравилось, в том числе и напор, и упрямство, наверное, потому что мы были с ним удивительно похожи.

Священник…

Волков в рясе… Высокий, красивый, с четками в руках…

Вот только не вязался у меня Змеев, какой он сейчас, с преклонившим колени перед алтарем монахом, смиренным, праведным, чистым и помыслами, и поступками. Вообще не вязался.

А вот Ярослав в рясе… В рясе я его представить могла очень хорошо, даже слишком хорошо…

Черт…

Я плюхнулась на кровать, размазывая по рукам крем, уставилась в потолок.

Секс с ним был превосходным. Потрясающим, очень горячим. И мне хотелось повторения. Может…

Мысль додумать не дал звонок телефона. Звонок в полтретьего ночи по определению хорошим быть не может, поэтому я поморщилась, когда поднимала трубку.

— Слушаю, — ответила, не взглянув на экран.

— Не разбудил? — голос Ярослава был очень виноватым.

— Нет, — улыбнулась я. — Что-то случилось?

— Хотел пожелать тебе спокойной ночи, — теперь в его голосе тоже слышалась улыбка.

— Желай, — разрешила, переворачиваясь на живот.

— Ты сейчас одна?

— Да.

— Где?

— У себя в комнате.

— Что делаешь?