Ее руки пробрались ко мне под рубашку, Мара приподнялась, садясь, нашла мои губы, вжала меня в себя еще больше, хотя секунду назад казалось, что ближе уже некуда. И снова ее острые коготки оставили следы на моей спине, очередное шипение вырвалось наружу. За изящной спиной распахнулись графитово-серебряные крылья.

Я опустил одну руку к клитору, ускоряя темп, вбиваясь в нее все больше, глубже, сильнее.

Еще несколько секунд… Всего пару секунд…

Другую руку положил на основание длинной шеи, чувствуя, как намокли волосы Мары от пота, притянул девушку к себе, понимая, что следующий стон она сдержать не сможет, и поймал крик собственными губами, проглотил его, упиваясь.

Мара забилась, изогнулась, царапая мои предплечья.

Еще чуть-чуть… Ну!

И меня прошибло насквозь, я зажмурился, чувствуя пульсацию, ловя… судя по ощущениям, словно ловя, запирая в себе бурю. И тут же выпуская ее. Меня будто разорвало на части. Удовольствие почти свалило с ног.

Твою…

Я прислонился лбом ко лбу Шелестовой и пробовал вспомнить, как правильно дышать. Получалось с трудом, но хоть как-то. Мара обняла меня за шею, легко поцеловала в губы.

Я с трудом выпутался из ее объятий, огляделся в поисках вещей, привел себя в порядок. Ноги и руки все еще были словно ватными, а дыхание сбитым, но постепенно я приходил в норму. Стянул со стола салфетку, подобрал одежду, вернулся к девушке.

Она все еще лежала с закрытыми глазами, распахнутыми крыльями, растрепанная, влажная от пота… Прекрасная, невероятная, невозможная.

Я вытер по-прежнему подрагивающее тело, наклонившись и осторожно и мягко покусывая мочку уха, опустился на колени, надевая трусики и штаны, улыбаясь улыбкой счастливого идиота. Сам не зная, почему.

— Волков, а ведь мне может и понравиться, — промурлыкала она томно, тягуче, тоже улыбаясь и все еще не открывая глаз.

— В том-то и весь план, — просунул руки под спину и все-таки посадил Шелестову. Она медленно и нехотя открыла глаза. Я снова ее быстро поцеловал, с сожалением отмечая, что Мара убрала крылья, натянул на голову толстовку, убирая со все еще раскрасневшегося лица волосы.

Верблюжья колючка перехватила мою руку, поцеловала центр раскрытой ладони, на миг снова заставив подавиться собственным дыханием, а потом более осознанно посмотрела на меня. Секунд пять прошло в тишине. Девушка разглядывала мое лицо с предельной сосредоточенностью, и с каждой секундой ее глаза становились все больше, а потом зал ресторана огласил громкий, искренний и очень задорный смех. Я молчал. Ровно две секунды…

Затем расхохотался следом.