Шелестова тихонько немного грустно вздохнула, заправила за ухо прядь волос.

— Полпятого утра. Душа Крюгера отделилась от тела в четыре часа ночи, Кита — в четыре пятнадцать. До пяти они будут такими. Это первый час их посмертия. Так происходит с любым призраком, не только с ними. Они еще ничего, бывает хуже.

— Хуже?

— Душа отделяется от тела не сразу. Все зависит от привязки, от самой смерти. Могут пройти дни, недели, даже месяцы.

— С этим ясно. Вроде бы… Ты говорила, что Кит с каким-то мальчишкой… — слизь с руки полностью исчезла, я провел пальцем по сухой и абсолютно чистой коже, чтобы убедиться, а потом лег, подложив под спину подушку, и прижал к себе хозяйку отеля, сцепив руки на узкой спине в замок.

— Был. Он вернулся именно поэтому.

— Ясно. Знаешь, Крюгер — это пес одной из жертв. Шатенки.

Ненадолго повисла пауза, девушка нахмурилась, как всегда морща кончик носа.

— Приплыли, — невесело вздохнула она в итоге, протягивая руку к ночнику и выключая свет.

— Что не так? — я снова обнял хозяйку отеля, возвращая на место и устраивая на своей груди.

— Призраки в отеле не просто так, я уже говорила, у каждого есть что-то, что его держит. Собака не исключение. И, скорее всего, его нить — смерть хозяйки.

— И?

— И мне надо узнать, что с этим делать. Я не могу понять, сколько у Крюгера времени. На нем нет браслета, как на других, у него нет ключа, — девушка сейчас разговаривала скорее с самой собой, чем со мной. Бормотала быстро и сбивчиво, рассеянно поглаживая мое предплечье. — Только ошейник с медальоном… Но мне многие еще не ответили, так что…

— Все будет хорошо, — перебил Шелестову, снова коротко поцеловав. Явно не та тема на ночь глядя.

— Думаешь? — она подняла голову, глаза в сумерках комнаты тускло сверкнули.

— Ага, — кивнул, улыбнувшись.

— Ладно, давай я тебе поверю, — плечи под моей ладонью наконец-то расслабились, из шеи ушло напряжение. Верблюжья колючка опустила голову и зевнула. — А еще давай доспим, а? Пять утра — это все-таки ужасно рано.

— Поддерживаю, — коротко хохотнул я и закрыл глаза, возвращая подушку в нормальное положение.

Мара заснула почти сразу же, только немного поерзала и поворочалась, а потом тихо, убаюкивающе засопела мне в ключицу.

На улице начало светать, луна теперь казалась лишь бледной тенью, размытым отпечатком на фоне графитового неба, снова собирались тучи, слышался шум ветра и легкий плеск волн озера. Все это, безусловно, расслабляло, но, очевидно, недостаточно.