— Твои любимые игрушки?

— Артур Ливанов, Мара, — сощурился незваный гость. — Помнишь такого? Арт тут вдруг тихим стал, забитым. Никаких развлечений, даже к официанткам не пристает. Не знаешь почему?

— Знаю. Рада, что перешла тебе дорогу, — улыбнулась. — Так что насчет него? Он в курсе твоего самоуправства?

— Выйди ко мне — узнаешь, — злость сверкнула в глазах Ирза. Настоящая.

Пришлось давить самодовольную улыбку. Я понимала, что мужик меня дразнил. Осознавала это абсолютно четко, но… Черт! Ирзамир никогда не понимал. Видимо, пришло время показать. Я расправила крылья и сделала шаг на дорогу, полностью выпуская силу.

— Смотри мне в глаза, ублюдок, — процедила сквозь зубы.

— Мара?

Черт!

Я же просила Кита.

По дорожке ко мне… к нам быстро шел Ярослав.

— Волков, ты очень не вовремя, — вздохнула, убирая часть своей сущности. — Вот прям очень.

Ярослав уже поравнялся со мной, встал за спиной. Повисла какая-то напряженная тишина. Ирзамир слишком пристально разглядывал Змеева. От Яра повеяло напряжением. Очень сильным.

— Ну надо же… — протянул Ирз. — Какая встреча! Грешный праведник или лучше праведный грешник?

— Мразь, — прошипел Волков, а через миг бросился на Ирза.

Раздался глухой удар, издевательский и удивленный полусмешок-полустон Ирза и хруст треснувшей кости. Вокруг кулака Ярослава, как бинт, были намотаны четки. Тощий бледный идеальный Ирзамир пошатнулся, чуть не выпустив из рук неизменный зонт-трость. Ярослав выпрямился, резко дернув головой, отступил на шаг.

А я стояла, смотрела на обоих мужчин, освещенных фонарями, на тусклый матовый асфальт под их ногами, гадая, стоит ли остановить Волкова или лучше дать ему выпустить пар.

На скулах у Гада играли желваки, руки все еще были сжаты в кулаки, бугрились натянутые мышцы под тонкой рубашкой, на напряженной шее отчетливо виднелись вены, капелька пота скатилась по виску. Он ждал, когда Ирзамир сообразит, что произошло. Он ждал, когда тот вернет утраченное вдруг самообладание, он ждал, когда незваный гость перехватит удобнее зонт, он ждал, когда старый, судя по всему, знакомый ответит. И жаждал этого ответа.

Я отошла в сторону.

Ирз все-таки выпрямился, усмехнулся. Усмешка со сломанной челюстью — тот еще фокус, но придурок, казалось, даже не замечал. Его лицо посерело, кожа пошла трещинами, словно кто-то бросил камень на тонкий наст. Аристократически тонкая рука в черной перчатке медленно поднялась к лицу, с глухим щелчком мужчина вставил на место челюсть. Снова улыбнулся.