— Понял, — невозмутимо кивнул Гад. — Был не прав.

— Дивись у мене, — погрозила женщина пальцем, выуживая из кармана мобильник, видимо, собираясь отправить несколько особо удачных кадров домашним.

— А вот я бы от рукавов не отказался, — широко улыбнулся Костя.

Я уже собиралась ответить, как… как почувствовала его присутствие. Почувствовала даже раньше, чем об этом сказала защита отеля. Почувствовала мурашками по коже, похолодевшими пальцами, вкусом соли во рту.

Мы были в библиотеке, на первом этаже, в задней части отеля.

Снова озноб пробежался по пальцам.

Сделав вид, что звонит мобильник, я выскочила в коридор, а потом и в холл отеля, набирая на ходу сообщение Киту с просьбой никого не выпускать на улицу под любым предлогом. Особенно близнецов.

Ирз стоял на дороге. Ближе подойти не мог. Все-таки Анатолий не зря просит такие суммы за свои услуги.

Как всегда, безупречен, как всегда, с неизменной зонтом-тростью и в скрипучих, начищенных до блеска, ботинках. Старомоден и изящен.

— Какой неласковый прием, — покачал мужик головой.

— Проваливай, Ирз, — процедила сквозь зубы, оставаясь под защитой отеля. Я его не боялась. Я его терпеть не могла. Но благоразумие все же возобладало.

— Марочка, ну что же ты каждый раз твердишь одно и то же?

— Ирз, — предупреждающе покачала я головой. — Ты портишь мне вечер, говори, что собирался, и убирайся.

— А может, я тут для разнообразия по собственной воле, а не по приказу отца.

— У тебя нет собственной воли, — скривилась презрительно. — Не забывайся.

— Марочка, — мужчина наклонился ко мне, мы почти соприкасались носами, между нами стала видна светло-синяя мерцающая пленка-охранка, — что же ты такая упрямая?

— Ирз, говори, зачем пришел, и вали!

— Я пришел посмотреть на одну чудесную девочку и одного чудесного мальчика. Позови их сюда.

— Я тебе глаза выколю прежде, чем ты бросишь на них хоть взгляд, — предупредила вполне искренне, скрещивая руки на груди. — Он знает, что ты снова здесь?

— Ой, какая смелая, — нехорошо улыбнулся Ирзамир, показывая слишком идеальные зубы. — Ненавидишь его, а именем прикрываешься, угрожаешь мне, а сама из-под защиты не выходишь. Ты ломаешь мои любимые игрушки, Мара. Забираешь мои души. Все портишь.