Он стоит на тряпке в носках, ему мокро.

…и те несчастные два рубля. И страх, что в тот раз сжал ему яйца, словно в кулаке.

— Ты забудеш-ш-ш-шь о Маре Ш-ш-шелестовой и больш-ш-ше никогда с-с-сюда не вернеш-ш-шься, и больш-ш-ше никогда не сможеш-ш-шь к ней приблиз-з-зитьс-с-ся. Иначе мама уз-з-знает. Уз-з-знает и раз-з-злюбит тебя. Никогда не прос-с-стит, никогда не полюбит вновь. Ты так виноват. Ты очень виноват, — шипел я, глядя в глаза придурку. Придурка звали Артур. Придурок был владельцем какого-то клуба. Проституточной. Проституточной для проституток-неформалок. Там иногда выступала девчонка, подруга Мары. Странная такая девчонка. Вроде красивая, а подходить к ней не хочется. Даже смотреть на нее иногда не хочется. Появляется чувство, что можно накликать беду.

— Мама потом и-с-с-скала эти два рубля, — лез я все глубже, копаясь в мозгах у мужика. — Переживала… Ты так виноват, — и закрепить. — Никогда боль-ш-ш-ше не подходи к Маре Ш-ш-шелестовой.

Детские проступки самые страшные, детское чувство вины самое сильное. Чудо. Просто раздуть тлеющий уголек. Тем более, когда человек все же не в своем уме, тем более, когда он алкоголик и наркоман. Даже напрягаться особо не надо.

— А с-с-сейчас-с-с ты вернеш-ш-шьс-с-я в маш-ш-шину и уедеш-ш-шьо тс-с-сюда домой. Приедеш-ш-шь, поставиш-ш-шь тачку и пойдеш-ш-шь с-с-спать, прос-с-спиш-ш-шь до вос-с-сьми вечера. А когда прос-с-снешь-ш-шьс-с-я, ты забудещ-ш-шь сегодня-ш-ш-шнее утро и вс-с-се, что з-з-здес-с-сь с-с-случилос-с-сь. Ты был дома, с-с-спал. Вс-с-се время. Да?

— Да.

— Прекрас-с-сно, иди, — я моргнул, тряхнул головой, наблюдая за тем, как мужик разворачивается и идет к тачке. Его счастье, что у них с хозяйкой отеля ничего не было. Иначе так просто я бы его не отпустил.

Люди, они как воск.

Неслышно подошла Мара, обхватила своими руками мою левую, прижалась. Машина выехала со двора и вскоре скрылась за поворотом.

— Ты в курсе, что он сумасшедший? — спросил у Шелестовой, когда даже шум от тачки идиота стих.

— Да. Полагаю, это я его таким сделала.

— Ну, если тебя это успокоит, то не ты. В смысле, сумасшедшим сделать нельзя. Это он сам постарался, — я фыркнул. — Ты, скорее, просто подтолкнула.

— Значительно легче, — сарказм в голосе девушки смешался с задумчивостью. — Спасибо.

— Обращайс

— Кстати, о чокнутых бывших и несостоявшихся настоящих, — задумчиво проговорила колючка. — Что за коробку привезла тебе Ника? И откуда она знает про отель?

Мара ждала ответа, подняв ко мне лицо, я смотрел в пасмурные глаза и хмурился, не зная, не находясь с ответом. А что я мог ей сказать?