- Где твоя вера в лучшее, верховная? В чудо?

Данеш недоуменно вскидывает брови, сарказм явно не оценила, во взгляде открыто проскальзывает пренебрежение.

- Я не спрашиваю твоего мнения, ведьма, - бросаю, доставая бутылку воды из холодильника. – Я ставлю тебя перед фактом и говорю, что делать, и ты делаешь.

- Иначе что? – усмехается карга.

- Иначе я убью сначала тебя, а потом и весь твой ковен. Ты же чувствуешь, да? – я пью большими глотками, и мне плевать, что думает в этот момент восточная. – Собери северный и отправь их в «Безнадегу», они должны напитать бар. Мне нужен мой телефон и еще один собиратель. Возможно, понадобится мужской труп. Свежий. Скажи северным, чтобы подготовились создавать сирклен авдед.

- Еще что-то? – тявкает Мизуки из-за плеча своей верховной.

- В идеале заткнуться, - улыбаюсь я. – И дать мне выспаться. Если Дашка проснется раньше, расскажите, что нужно будет сделать, - я допиваю последние капли, выбрасываю пустую бутылку. В голове гудит уже тише, но все равно гудит. – И, Данеш, не смей говорить Лебедевой, что может ничего не выйти. Вякнешь - и больше ее не увидишь.

- Даша все еще закрыта, - напоминает мне ведьма, кивая.

- И хорошо, - пожимаю плечами, направляясь к выходу, - мне не надо ее открывать. Мелкая связана с Аароном и будет тем, кто укажет, где искать, только и всего. Лебедева станет моим проводником, чтобы я не рыскала в бреши, как слепой котенок.

- А сама? – тявкает снова Мизуки.

- Объясни своей шавке, Данеш. Она какая-то очень тупая для твоей правой руки, - я потягиваюсь и наконец-то выхожу из кухни. После этого разговора становится совсем тошно. Потому что восточная может оказаться права. Права во всем, и тогда я не знаю, что буду делать. У меня просто нет запасного плана.

Из душа до кровати я доползаю на последнем рывке. Просто валюсь и моментально выключаюсь еще на полпути к подушке. Здесь все пропитано Аароном: его запах, рубашки, книги…

Совершенно ожидаемо и предсказуемо мне снится Лимб и Зарецкий. Я вижу высокую фигуру на расстоянии нескольких шагов, знаю, что он что-то говорит, но не разбираю ни слова, не могу дотянуться, как ни стараюсь. Но, что странно, больше меня волнует невозможность расслышать именно слова, чем невозможность прикоснуться. И что-то странное есть во всей его фигуре, она какая-то не такая… в ней что-то неуловимо изменилось.

К удивлению, после этого сна становится легче. Я почти чувствую себя отдохнувшей, страх душит не так сильно, волнение осталось, но стало немного глуше. Ощущения уверенности нет, как и не было, но и чувства полной безнадежности тоже.