А мне было тепло и так хорошо, что, извинившись, я покинула комнату. Добежала до чуланчика под лестницей, не глядя села на какой-то ящик, и расплакалась. Когда хорошо, тихо, спокойно, в жизни нет больше бурь, то сложно привыкнуть к этому, осознать, возможно даже принять и ждешь какого-то подвоха. Да, у меня еще хватало проблем, но вот в этой самый момент я была самым счастливым на свете человеком. И оттого плакала.

— Я старалась, а ты мои старания размазываешь по щекам, — проворчала Диль, протягивая мне платок. Свет больно ударил по глазам, и мне пришлось зажмуриться.

— Прости, — прохрипела я.

— Ладно, мне несложно еще раз нарисовать. Вот только глаза-то все равно красными останутся. — Она втиснулась в чуланчик и прикрыла за собой дверь, при этом бесцеремонно подвинула меня на ящике. — А теперь рассказывай, чего слезы льешь?

— Все хорошо, — заверила я Диль.

— Я заметила.

— Нет, правда. Все действительно хорошо. — Я смутилась, но продолжила: — Поэтому и расплакалась.

— От счастья, значит. Ну бывает. — Она неловко приобняла меня.

— Дильмари, я помню, ты обещала ко мне приезжать. И обещание сдерживаешь. Но зачем? Я же тебе почти чужая.

— Чушь какая. Чужая, скажешь тоже. Мы же выросли вместе.

— И все-таки?

— Ну к Исгельне поехать я не могла, — голос Диль почти не дрогнул. — У родителей тоже все непросто. Да, на праздники я к ним обязательно съезжу, но долго пробыть у них не смогу. Кстати, не хочешь со мной отправиться?

— Нет, я уже обещала Уотиненам, что праздник у них проведу. Может быть позже.

— Все еще дружишь с полковником. Хорошо. — И замолчала.

— Ну так почему я? — продолжила расспрос я.

— А больше мне и не к кому было съездить. Мне нужно было где-то провести предпраздничную неделю, чтоб не одной, а с кем-то. Так почему бы и не у тебя? Или ты против?

— Нет, я только рада.

— Вот и замечательно.

Какое-то время мы просидели в тишине, пока дверка опять не отворилась, явив нам озадаченного Джемтира.

— Оригинальное место вы выбрали, эдель. Неужели темный чулан лучше светлой гостиной?