* * *

Барон Д'Элтар, на свое счастье, о мыслях дочери не знал и об отчаянии, почти всё лето владевшем ею, даже не догадывался. Он, как и его жена, был счастлив тем, что обе его девочки снова дома, с волнением и гордостью думал о том, что скоро станет дедом, и был бы совершенно счастлив, если бы не…

«Астор, — думал барон, стоило ему только взглянуть на младшую дочь. — Бедный Астор!» И отводил глаза от кудрявой головки Кассандры словно боясь, что кто-нибудь из домашних прочтет его мысли. Душа Руэйда болела за шурина, и пусть тяжело было осознавать, что Кассандра, его плоть и кровь, заварила всю эту кашу, однако куда тяжелей было видеть, во что превращается дорогой ему человек — и не иметь возможности этому помешать.

Парад победы в этом году провели как обычно, без переносов, четырнадцатого августа. И маркиз Д'Алваро приехал в столицу, чтобы на нем присутствовать. Остановился он в меблированных комнатах — время не умалило гнева баронессы, и она ясно дала понять мужу, что видеть брата категорически не желает. Руэйд, скрепя сердце, смирился с этим, но то, что он застал в номере дешевой гостиницы у Восточных ворот, куда приехал повидаться с шурином после парада, совершенно выбило его из колеи. В углах маленькой, обшарпанной комнатенки, где только каким-то чудом умещались кровать, стол и пара стульев, громоздились пустые бутылки, на столе высилась гора грязной посуды, а в спертом воздухе стоял тяжелый запах винных паров — такой густой, что Руэйд едва не задохнулся с порога. Он распахнул окно и, покосившись на стол, недоуменно нахмурился. За один-два дня столько бы не скопилось.

«Я приехал неделю назад», — правильно истолковав взгляд зятя, сказал маркиз Д'Алваро.

«Как! И не сообщил мне!»

«Зачем? Чтобы ты до самого парада разрывался между Инес и мной и трепал себе нервы?.. Брось, Руэйд, я же тебя знаю. Но уезжаю только в воскресенье, так что можешь еще заглянуть завтра… Если, конечно, захочешь».

Барон посмотрел на шурина и внутренне застонал. Выглядел тот плохо. Смуглое, резко очерченное лицо маркиза словно бы расплылось, под глазами набрякли тяжелые красноватые мешки, движения потеряли былую ленивую грацию, а руки, сейчас сжимающие очередную бутылку, ощутимо дрожали. Судя по всему, пил он не первый день и даже не первый месяц — к тому же, довольно много.

«Астор! — забывшись, вскричал барон. — Ты выглядишь просто ужасно! Что случилось?! Что-то не так на заставе? Дома?..»

Тот вернул бутылку на стол и взял в руки наполненный до самых краев стакан.

«Дома?.. — с кривой ухмылкой переспросил он, делая большой глоток. — Дома всё в полном порядке… А! Ты же не знаешь — моя дражайшая супруга вот-вот осчастливит меня наследником».