ждал, когда она сделает то, что задумала. Даже когда её губы добрались до его переносицы и
подбородка, окружая всё, что между ними, он лишь отрешённо подивился — и где только таким
трюкам учатся. Так прошло несколько мгновений, пока он вдыхал её дыхание и вспоминал, как ему в
семь лет вырывали зуб, усыпив газом. Её язык резвился на его губах, игриво щекотал ноздри.
Затем мощное мышечное сокращение от горла до живота высосало воздух у него из лёгких.
Она устала претворять в жизнь людские фантазии, она просто хотела убить кого-нибудь для
разнообразия.
Мозг Барроу вернулся в рабочее состояние, хотя и поздновато, чтобы чем-то помочь. Он
схватил её за волосы и со всей силы потянул назад, бил её по голове кулаками, силясь хоть как-то
ослабить её хватку. Всё тщетно, она в буквальном смысле была дьявольски сильна. Пока он отбивался
и вырывался, она не шевелилась, просто смотрела ему в глаза с холодным отстранённым
удовлетворением, в ожидании того момента, когда жизнь покинет его. Он чувствовал, что слабеет, в
то время как его лёгкие пытались выжать немного жизненной силы из жалких остатков воздуха.
Комната становилась всё менее различимой по мере того, как туннельное зрение всё больше и больше
ограничивало ему обзор вплоть до полного затмения, потери сознания и смерти. Его кулаки слабо
ударялись о её тело. Такое ощущение, что бьёшь по шине — эта мысль показалась ему смешной, но
засмеяться он не мог, лишь подумал, будет ли это его последней мыслью, он надеялся, что нет,
потому что хотел, чтобы последняя мысль была о Леони и о том, кто за ней присмотрит, когда его не
станет,