— Замолчи!

— Она не торопит их, а тихо ждёт, когда иссякнет последняя капля желания жить.

В лихорадочной спешке Ёрк никак не мог попасть ключом в замочную скважину.

Ударив факелом по решётке, Киаран осыпал его искрами.

— Чего возишься? Открывай, мать твою!

Ёрк отшатнулся и уронил связку ключей на пол. Узники вцепились в прутья, заверещали, завыли, запрыгали.

— То, чем ты жил пятнадцать лет, распалось на осколки воспоминаний. Они режут и колют, колют и режут. — Голос Магиза молотом бился Киарану в спину. — Ты стоишь на краю бездны исколотый, изрезанный, истекающий жизнью. В бездне спасительная пустота. От последнего шага удерживает последняя капля желания жить. Но какое-то слово, взгляд, жест или вспышка молнии, в которой ты видишь спины и ни одного лица — и тебя уже ничто не держит. Капля иссякла.

Ёрк открыл дверцу. Выскочив из камеры, Киаран выхватил у него ключи. Сунул ему в руку факел. Запер замок и быстро пошёл мимо беснующихся людей, давно утративших всё человеческое. Взойдя по лестнице, дождался, когда Ёрк опустит железную плиту и воцарится тишина.

— Кто к нему приходит?

— Я же сказал: никто, — ответил надзиратель, хлопая куцыми ресницами.

— Ты говорил: харчевники.

— Они приносят объедки, вниз не спускаются. Они туда под страхом смерти не пойдут! Безумство заразно!

— Вы записываете имена посетителей? — не успокаивался Киаран.

— Вы не слышите, что я говорю? — простонал Ёрк. — Клириков четыре месяца не было. Белых монахов и того больше. Психи прыгают как белки, никто не собирается умирать. Что белым монахам здесь делать?

— У старика чистая одежда.

— Мой напарник стирает. Не знаю, зачем он это делает. Наверное… Не знаю…

Нервное возбуждение пошло на спад. Киаран покачал головой. Он попался шарлатану на крючок! Это же надо было так искусно одурачить! И кого? Великого лорда, хозяина Выродков, проевшего зубы на интригах и умеющего отличать ложь от правды!

— А что он такого сказал? — несмело спросил Ёрк.

— Ерунду.

Киаран бросил на стол несколько серебряных корон и вышел наружу.