Всхлипнув, Оляна крепко зажмурилась. На её горле сомкнулись железные пальцы.

— Во имя Бога, — эхом повторил воин.

Кости Оляны трещали под тяжестью мощного тела, чрево корёжило от омерзения и разрывало болью. Рассудок с диким воем кружил по спирали.

Воин с остервенением вколачивал член в лоно девушки, будто наперегонки с кем-то забивал гвозди. Каждый удар отдавался в её висках, пытаясь вернуть в реальность. А она, силясь сделать вдох, вращалась во мгле. И вдруг её ослепил жгуче-белый свет.

Воин поднялся на колени и разразился хохотом:

— Девственница! Вот же повезло!

Сгрёб пригоршню листвы, вытер член.

Из-за спутанных зарослей малины появился разведчик, одетый в кольчугу и серо-зелёный плащ. Придержав лошадь, взглянул на бескровное лицо девушки:

— Убивать-то зачем?

— Посмотри на неё, — ответил воин, вставая на ноги. — Кого она родит? Такого же заморыша, как она сама. Не хочу переводить свою кровь.

Разведчик послал кобылу вперёд, выкрикивая команды:

— Не отдаляться от просеки! Смотреть в оба! Крестьян не трогать! Мы приближаемся к Фамалю. Святейшему отцу неприятности не нужны.

По лесной дороге тянулась вереница всадников и крытых повозок. Рыцари держали шесты с серебряным навершием в виде ангела-спасителя. Над головами знаменосцев трепетали алые вымпелы с изображением орла, сжимающего в когтях змею — символ царствующего дома Кагаров. Процессию возглавляли два наездника.

Мужчина зрелого возраста натянул на лоб капюшон:

— Зима наступает осени на пятки.

Крепкая фигура выдавала в нём воина, а чёрная ряса, расшитая серебряными кольцами, говорила о его высоком положении на духовной лестнице послушания.

— Ночью ударят заморозки, — откликнулся рыцарь в червлёных доспехах. Его оплечья покрывала искусная гравировка: сложный орнамент обрамлял выпуклое изображение ангела. Из-за спины торчал эфес двуручного меча, вложенного в кожаные ножны. — Может, сядете в повозку, Святейший отец?

— Я выгляжу немощным?

Рыцарь покосился на спутника:

— Вы выглядите замёрзшим. — И, не оборачиваясь, велел эсквайру подать плащ.