— Я не понял. А еще сказал, что места в обеденном зале проданы, и вам придется ужинать в комнате.

Адэр побарабанил пальцами по рулю. Горожане, все без исключения, знают его в лицо, если даже в обшмыганной забегаловке висят портреты. От Зурбуна и до замка селений больше нет, и нет желания ехать по пустоши ночью.

— Узнай, где можно купить плащи и маски, — промолвил Адэр.

— Этим добром весь диван завален, — отозвался Лайс. — Хозяин продает или сдает их — не знаю.

Адэр протянул ему деньги:

— Эшу и мне.

Немного погодя автомобиль поехал в обратном направлении, миновал перекресток и свернул на темную площадь. Свет фар уперся в одноэтажное кирпичное строение с вытянутыми окнами: ставни закрыты; почерневшая дверь с медной ручкой-крендельком заколочена досками крест-накрест; на крыше конек — какая-то птица. Адэр выключил фары — машину обступил полумрак.

Открыв багажник, Эш снял форму защитника, натянул одежду простолюдина, спрятал кинжал в сапог. Застегивая плащ, Адэр наблюдал за Маликой. Она стояла на коленях перед заброшенным зданием и шарила ладонями по гранитной брусчатке. Моранда обнюхивал ручку-кренделек.

— Что потеряла? — спросил Адэр и, не дождавшись ответа, приказал: — Лайс! Помоги.

Страж направил тусклый луч фонаря на гранит. Малика не искала… она гладила камни…

Адэр накинул на голову капюшон, подошел к Малике:

— Что делаешь?

— Больно…

— Малика… посмотри на меня.

Она подняла влажные глаза.

— Что у тебя болит? — спросил Адэр.

— Чья-то боль, как осколки в сердце.

— Ты устала. — Адэр протянул руку. — Вставай, Малика.

Она поползла на четвереньках вдоль стены, поглаживая гранит:

— Много боли, много боли… — Поднялась, завернула за угол; Парень метнулся за ней.