— Ты читал? — прогремело над головой.

— Не смог, — признался Йола, не чувствуя вины или смущения.

Вилар выхватил блокнот, запрятал в сумку:

— С меня хватит. Я ухожу. — Влетев в палатку, стал собирать вещи.

Йола подошёл к откинутому пологу:

— На ночь глядя? Давай. Хочешь свалиться с обрыва? Давай. Хочешь повидаться с Богом? Давай! Я смотрю, ты ищешь смерти. Не буду тебе мешать.

Вилар опустился на тюфяк; свет костра, горевшего у входа в палатку, озарил исхудалое лицо, отросшие русые волосы, раздавшиеся плечи, окрепшие руки.

— А если я уже мёртв?

— Сынок! — проговорил Йола, усевшись рядом. — Ты молод и силён. Поверь, впереди у тебя долгая жизнь.

— А ты спроси меня: хочу ли я долго жить? — Вилар высыпал из сумки содержимое, взял блокнот. — Хочешь знать, что там написано?

— Хочу.

— Ты хочешь влезть ко мне в душу?

— Хочу.

Вилар сжал блокнот в кулаке:

— Не надо слов, не надо взглядов.

Просить, прощать и ждать не надо.

И участь сердца решена.

На зов ответит тишина.

— Ничего не понял, — сказал старик.

— Вернуть её нельзя. Забыть невозможно.