– Знала, мать-хранительница.
– Почему не удостоверилась?
– Яйцо вошло слишком легко.
– Легко… Я отстраняю тебя от проведения ритуалов и понижаю до старшей служанки швейного ведомства. – Смыв с пальцев кровь, Фейхель окинула старух взглядом. – Извинитесь перед будущей женой хазира.
И темнее тучи вышла в коридор.
Принося извинения, женщины помогли Галисии слезть с кушетки, вытерли её лицо от плевков и провели в смежную комнату. Оставшись с Маликой наедине, дворянка встала под душ. Её трясло как в лихорадке, и она никак не могла смыть с волос чужую слюну. Усевшись в уголок ванны, притянула колени к груди.
– Тебе повезло, Галисия, – промолвила Малика, разглядывая на её спине красные следы от ремешков.
– Повезло? – Галисия вскинула голову. – Ты сказала: повезло? Она разорвала меня, расцарапала своими ногтями. Внутри горит всё огнём. Мне больно стоять, даже сидеть больно. Как я лягу с Иштаром?
Схватив дворянку за горло, Малика вынудила её подняться на ноги:
– Поклянись, что никогда этого не забудешь.
Галисия с трудом сглотнула:
– Не забуду.
Сжав пальцы, Малика устремила взгляд в вытаращенные глаза:
– Поклянись, что до конца своей жизни будешь благодарить Фейхель за то, что она сделала.
– Клянусь, – прохрипела Галисия.
– Если хоть раз ты проявишь к ней неуважение, я приеду и выцарапаю тебе глаза.
На следующий день Галисию подвергли ритуалу Посвящения в веру, через день – ритуалу Имени. Их проводили в молельне, расположенной в Приюте Теней. Малике разрешили присутствовать при свершении таинства, но она не смогла бросить Самааш: у сестры Иштара раньше срока начались схватки, а потом вдруг закончились. Повитуха сказала, что иногда такое случается, и ушла, оставив измученную женщину на попечение шабиры.
Малика просидела возле постели Самааш, поглаживая её тугой живот и рассматривая на тёмно-вишнёвых губах ранки от зубов. Лучше бы она родила…
Наконец служанка принесла письмо, в котором мать-хранительница сообщала о дате свадьбы Иштара и Галисии: через неделю, в день зачатия.