— Я не воин-вестник.

— Ну и что? Во дворец увели половину служанок. Я тоже просилась. Хотела посмотреть на тебя хоть одним глазком. Но туда брали молодых, выносливых. А теперь шабира лежит рядом со мной. Не знаю, чем я заслужила у Бога эту милость.

Малика подсунула ладошки под щёку:

— О чём ты пела?

Кенеш встала перед ней на четвереньки, уткнулась лбом в пол:

— Накажи меня, шабира.

Малика хотела спросить: «За что?», но сдержалась. В её присутствии все должны говорить на шайдире, а песня звучала на незнакомом языке. И Галисия должна обращаться к ней на шайдире, однако дворянка не стремилась выучить язык и тем самым вынуждала Малику нарушать важное правило. Хорошо, что они ютятся в маленьких комнатах, куда никто не приходит.

— Ты не ракшадка?

— Я родилась в Голых Песках, — ответила Кенеш.

Вот почему не удалось перевести имя старухи. Ракшада — «цветок в тени». Джурия — «услада глаз». Иштар — «покровитель войны». Шедар — «ярче солнца». Альхара — «твёрдый шаг». Хёск — «небосвод». Похоже, все ракшадские имена что-то означают.

Старясь отогнать мысли о предстоящем ритуале — если жрецы решат его провести, — Малика промолвила:

— Ты запела спросонья — это простительно. Люди видят сны на родном языке. Так о чём была твоя песня?

Кенеш села на пятки:

— О маленькой девочке, которая боялась темноты.

— На корабле ты прикасалась к моим ногам. Зачем?

— Загадывала заветное желание.

— Какое?

— Моя мать говорила: «Держи желание в кулачке, иначе не сбудется», — ответила Кенеш и после паузы добавила: — Но тебе скажу…

— Не надо. Как знать, может, твоя мама говорила правду.

Малика немного поворочалась, пытаясь уснуть. Из-за косичек, стянутых в тугой клубок, болела голова, по коже бегали колкие мурашки.