Онадзиро со стонами переносила тяжелую болезнь осады, пусть и столь несерьезной, как эта. На улицах копились нечистоты, множились болезни, дорожали продукты и выпивка. Нити чахли и отмирали.

Солдатам приходилось все жестче и нагляднее усмирять местных преступников, решивших воспользоваться суматохой. На площадях появились виселицы и плахи. На специальных досках светились колдовским пламенем плакаты, в которых князь пытался поднять боевой дух защитников и обещал скорую победу.

Однако крупного гарнизона, способного действительно выйти в поле и разгромить пятисотенное вольное войско, Киоши заметить не смог. Это, в свою очередь, заставляло его надеяться, что вместе с лучшими частями замок покинул и Тоэши-Набо…

Если бы не перчатка, он мог бы с легкостью пройти мимо этой часовни, притаившейся на краю крохотной площади. Ничем не примечательная, она дремала в совершенном одиночестве и покое, а возле высоких двойных дверей не наблюдалось ни одного охранника.

Но стоило юноше пересечь площадь, прицелившись в очередную улицу, как оружие на его руке сжалось с такой силой, что он чуть не вскрикнул. Замер перед часовней, рассматривая ее острую крышу, скромные витражи фасада и увенчанный красно-золотым стягом шпиль.

Качнув предплечьем, перчатка снова потянула вперед.

Заставив ее умолкнуть, Мацусиро настороженно осмотрелся.

Как и повсеместно в Онадзиро, периметр площади и место у колодца занимали крестьяне, спавшие, обедавшие, испражнявшиеся и совокупляющиеся прямо тут же, на импровизированных койках и под прозрачными навесами.

Солдаты, сонно бродящие среди них, все тревожнее поглядывали вверх, где на стены и крыши продолжали сыпаться заряды метальных машин. Это означало, что бандиты до сих пор выполняют приказы Иронотсу, а его измена не обнаружена…

Остановившись возле стены часовни, Киоши опустился на корточки и исподлобья осмотрелся. Однако даже самое длительное ожидание не принесло ничего нового. Неразбериха и тревога, охватившие столицу провинции после его неожиданной атаки и появления человека, казалось, вовсе не добрались до этой ее части. Он не заметил ни слежки, ни скрытых в толпе охранников, ни магической защиты здания, внутрь которого его влекла латная перчатка Сконе. Мацусиро был уверен только в одном — когда-то внутри часовни бил Ключ, но теперь его силы иссякли.

Стараясь двигаться как можно непринужденнее, он приблизился к воротам. Прикрывая руки балахоном, потянул на себя крученое железное кольцо. Отпустил, убедившись, что ворота не заперты. В душе его сейчас наступила настоящая зима, схватив в лапы озноба все мысли, до которых смогла дотянуться. Киоши подумал, что еще никогда в своей жизни не был так возбужден и напуган одновременно.