Северьяну ничего не оставалось, как согласиться. Он знал по опыту, что отец слов на ветер не бросает и если пообещал в случае несогласия устроить ему веселую жизнь, сделает обязательно. В тюрьму, само собой, не отправит, поостережется пачкать имя. А вот лишить его материальных благ — это да, это Валерьян Абзалов может. И сделает.

* * *

— На выход!

Команда охранника не произвела на Егора ровным счетом никакого впечатления. Он продолжил отжиматься, громко и четко считая вслух.

— Заключенный, на выход!! — еще раз скомандовал охранник.

— Пятьдесят восемь… пятьдесят девять…

Лязгнула металлическая дверь, один из охранников вошел в камеру.

— Шестьдесят три… шестьдесят четыре…

За последнюю неделю этот ритуал уже стал привычным и обычным. Охрана отпирала дверь камеры, командуя свое коронное «На выход», Егор делал вид, что не реагирует, вслух считая отжимания, один из охранников входил в камеру, неторопливо приближался, поигрывая специальной дубинкой.

— Шестьдесят девять… семьдесят…

Охранник остановился в шаге от Егора, похлопывая дубинкой по ладони. Гардов же повернул на бок голову, снизу вверх глядя на конвоира.

— Вставай, — ухмыльнулся охранник. — И лучше будет, если ты сделаешь это сам. А то… — он кивком указал на дубинку в своих руках, — наши методы тебе вряд ли понравятся.

Егор лишь только фыркнул в ответ и неторопливо поднялся. Попрыгал на одном месте, сделал пару махов руками. Странное поведение охранников его забавляло. Они лишь только грозились. Нет, нельзя сказать, чтобы Гардов как-то грубо их провоцировал. Нападать не нападал, огрызаться — тоже не огрызался. Но вот такие мелкие моменты непослушания практиковал уже с дней пять.

Для чего? А хотя бы для того, чтобы понять, что вообще происходит.

Вырисовывалось нечто интересное до такой степени, что у Егора мурашки по коже маршировали табунами каждый раз, когда он думал об этом. Его не трогали. Совсем. Выводили из камеры только на допросы. Еду приносили регулярно. Его даже не оскорбляли.

И вот вроде он в первый раз в жизни оказался в изоляторе, но что-то подсказывало ему, что обычно так с заключенными не обращаются.

И Ричардс еще этот.

Тяжело вздохнув, Гардов неторопливо утер лицо платком, отбросил последний на койку и, заложив руки за спину, направился к выходу. Позади, шумно сопя, следовал охранник

— И что? — спросил второй конвоир. — На этот раз, сколько?

— Семьдесят, — отозвался его коллега.